слово soldat отрезвило его – как и неожиданное дуновение знакомого запаха. Таким одеколоном пользовался его командир. Пробудившееся желание быстро угасло.
– Послушайте, милые дамы, я должен идти, но вы угощайтесь вином. – Он бросил несколько монет на прилавок и повернулся, чтобы уйти.
– Ты еще не знаешь, что теряешь, soldat! – крикнула ему вслед одна из них.
Комендантский час уже наступил, и в городе царила совсем иная атмосфера. Находиться вне дома могли лишь те, кто имел на это право – немцы или приравненные к ним местные. К проституткам относились терпимо, хотя нацисты предпочитали, чтобы они работали в одном из учрежденных борделей.
По пути к метро его внимание привлекла девушка, что стояла возле стены. В ней сквозило что-то неземное, как будто ее мысли блуждали где-то далеко-далеко, и на щеках играл прелестный румянец.
Он остановился.
Она подняла глаза и улыбнулась. Открыто и непринужденно, и он поймал себя на том, что улыбается в ответ. Он уже собирался идти дальше, когда она шагнула к нему и, не говоря ни слова, вложила свою ладонь в его руку. Ладошка казалась невесомой и хрупкой – такую, наверное, можно раздавить одним крепким пожатием. Он невольно стиснул ее.
– Ай! – ахнула девушка.
Ослабив хватку, он улыбнулся.
– Pardonnez moi[38]. – Страх в ее глазах мгновенно сменился облегчением. Как же она уязвима. Он мог сделать с ней все что угодно, и некому было бы ее защитить. Это неправильно, все так неправильно.
– Не хочешь выпить со мной? – предложила она.
Он сунул руку в карман и вытащил бумажник.
– Сегодня не могу, – сказал он. – Но вот, возьми это. – Он вложил ей в руку пятифранковую банкноту.
– Merci, monsieur, merci! – крикнула она ему вслед, когда он зашагал прочь.
Глава 12
Париж, апрель 1944 года
Себастьян
Себастьян взглянул на стенные часы – только 5:00. Откинувшись на спинку стула, он заложил руки за голову, поводя затекшей шеей из стороны в сторону и поглядывая на своих занятых коллег, склонившихся над пишущими машинками или стопками бумаг. Его терзало беспокойство, и мысль о том, чтобы снова ужинать в одиночестве, угнетала.
Вздохнув, он посмотрел на кипу писем, ожидающих перевода с французского, и решил, что сделает еще пару, а потом уйдет. Глаза пересохли от напряжения, и потому он выудил из стопки письмо, напечатанное на машинке; такие всегда легче читать. Он просмотрел текст, подписанный Un Homme Honnête[39], разоблачающий кого-то как коммуниста. Обычная история – если не еврей, то непременно коммунист. Он вставил чистый лист бумаги в пишущую машинку и начал набирать дословный перевод.
Часы показывали ровно 5:30, когда он ушел с работы, и некоторые коллеги снова проводили его недоуменными взглядами. Пересекая Пон-Нёф[40], он остановился, наблюдая за тем, как тащится по реке длинная баржа, низко осевшая
Простите меня. (
Честный человек. (
Старейший из сохранившихся мостов Парижа через реку Сену. Построен в XVI–XVII веках.
