я должна быть ей за это благодарна.
Но благодарность не мешает мне считать родительницу… ну ей недостает образования, я бы так сказала. Нет, она не дура. По-своему, конечно. Но хотелось бы, чтобы она хотя бы пару-тройку книг из классической художественной литературы прочла. Может, что-то и откликнулось бы в ее душе, параллели бы какие-то сложились. На самом деле я знаю, что этого не случится никогда, но мне же как-то надо оправдать собственную мать? Читать она не любит. Говорит, голова начинает болеть. И почти сразу засыпает – ей скучно. Я подкладывала ей книги, надеясь, что она увлечется сюжетом, но все напрасно. Мама ни одну не открыла.
Не то чтобы она предпочитала женские журналы, разгадывание кроссвордов или судоку. Буквы, любые, наводят на нее смертельную тоску. Наверное, в этом я тоже пошла в отца – меня как раз буквы завораживают. Читать, наслаждаясь аллегориями, игрой слов. Следить за развитием сюжета – как тут уснуть? Плакать над судьбами героев, их участью. Возмущаться их поступками, действиями. Вскипать от несправедливости, жестокости. Я могла ночь прорыдать над книгой. Мама же считала, что я страдаю расстройством психики, о чем, к счастью, предпочитала молчать. Дочь-сумасшедшая ей точно была не нужна. И оставалось потерпеть всего ничего. До совершеннолетия.
С юмором у мамы точно беда. Ей нужно говорить «лопата» – в каком месте надо смеяться. И объяснять шутку. Ну например, совсем детский анекдот: «Блин, – сказал слон, наступив на колобка». Мама не понимает. Действительно, а что еще он должен был сказать? Если же анекдот имеет классическое начало: «Встретились на необитаемом острове русский, немец и американец…» – все, у мамы начинает закипать мозг. Она не может уследить за сюжетом. Про игры в слова не стоит и начинать. Анекдоты, предполагающие знание исторической подоплеки, точно нет. Но, зная за собой это качество, мама начинает смеяться заранее, чем, естественно, немедленно подкупает мужчин. У нее красивый заливистый смех. Грудной, музыкальный. Она умеет смеяться заразительно и, надо признать, достаточно искренне. Так что поклонник начинает немедленно считать себя как минимум стендапером. Как Пашечка, который мнит себя еще и поэтом, складывая рифмы на уровне «жопа – опа, циклопа – телескопа» или «сиськи – сосиски, альпинистки, анархистки, редиски…» Впрочем, мама с тем же восторгом и неизменным грудным смехом восхищалась шутками представителей старшего поколения. Так было с Иваном Петровичем, ее бывшим воздыхателем, предпочитавшим шутки на уровне ширинки. Повторять я это не буду в силу возраста. Мне такое не то что повторять, слышать еще не положено.
Маму считали не просто хохотушкой-дурочкой, а женщиной с прекрасным чувством юмора.
Когда родительница никак не отреагировала на мою татуировку, попросту ее не заметив, я подумала, что надо было сделать пирсинг. Проколоть нос, например. Или разрезать язык. Но, во-первых, я знаю, что такое селф-харм, во-вторых, не идиотка, чтобы считать себя девушкой-змеей. Это лечится. А вот идиотизм точно нет.
Было
