меня по животу. – Ведь придется давать ему какое-то имя.
– Это верно, – заметила я. – Но с чего ты взял, что там мальчик? Это может быть и девочка.
– О!.. Ну да, в общем-то, верно, – согласился он, словно мысль о такой возможности впервые пришла ему в голову. – И все же почему бы не начать с мужских имен? Можно назвать его в честь дяди, который тебя воспитал.
– Гм… – Я нахмурилась, скосив глаза на живот. Сколь нежно я ни любила своего дядюшку Лэма, мне все же не очень хотелось давать невинному младенцу имя Лэмберт или Квентин. – Нет, не думаю. С другой стороны, почему бы не назвать его в честь какого-нибудь твоего дяди?
Джейми задумчиво и рассеянно поглаживал меня по животу.
– А как звали твоего отца, англичаночка? – спросил он.
Мне пришлось на секунду задуматься, чтобы вспомнить.
– Генри, – ответила я. – Генри Монморанси Бошан. Джейми, я не желаю, чтобы мой ребенок носил имя Монморанси Фрэзер, ни под каким видом! Да и Генри тоже мне что-то не очень нравится, хотя уж куда лучше, чем Лэмберт. А как насчет Уильяма? – предложила я. – В честь твоего брата?
Старший брат Джейми умер ребенком, но муж всегда вспоминал его с любовью и нежностью.
Он задумчиво нахмурил брови:
– Гм… А что, может быть. Кстати, а почему бы не назвать его, скажем…
– Джеймс, – произнес глухой замогильный голос из дымохода.
– Что?! – Я резко села в постели.
– Джеймс, – нетерпеливо повторили из камина. – Джеймс, Джеймс!..
– Господи Иисусе! – воскликнул Джейми, пялясь на языки пламени.
Я почувствовала, что каждый волосок на его руке встал дыбом и походил теперь на жесткую проволоку. Какое-то время он сидел неподвижно, затем, словно осененный некой идеей, вскочил на ноги и подбежал к окну мансарды, даже не озаботясь накинуть на плечи рубашку.
Он поднял раму, впустив в спальню струю холодного воздуха, и выглянул в ночь. Я услышала какой-то сдавленный возглас и скрежещущие звуки на кровле. Джейми, приподнявшись на цыпочки, высунулся почти весь, медленно вполз обратно в комнату, весь вымокший от дождя и кряхтящий от усилий. Он был не один. Красивый юноша в темном одеянии, тоже промокшем до нитки, обхватил его за шею. Одна рука у него была обмотана окровавленным клочком ткани.
Непрошеный гость встал на подоконник, потом неуклюже спрыгнул и растянулся на полу. Однако тут же вскочил на ноги и поклонился мне, сорвав с головы широкополую шляпу.
– Мадам, – по-французски он говорил с сильным акцентом, – должен просить у вас прощения за столь бесцеремонное вторжение, но поверьте, обратиться к своему другу Джеймсу меня вынудили крайние обстоятельства.
Это был крепко сложенный и миловидный юноша с густыми светло-каштановыми волосами, спадавшими на плечи длинными завитками, и розовым лицом – щеки у него так и пылали от холода и волнения. Из носа текло, и он, слегка поморщившись, вытер его тыльной стороной
