шаге. Она пошла со мной, и теперь было даже неважно, что мне наваляли так позорно…
Я остался ночевать у дядьки, а к утру мне вдруг стало плохо, и он, испугавшись, позвонил отцу. Тот приехал, осмотрел меня и забрал домой.
– Ничего страшного, легкое сотрясение мозга и перелом скуловой кости, – объяснял он маме, а та хваталась за сердце и пила успокоительные. – Из-за девчонки, небось? – спросил отец, убирая аптечку, и я уклонился от прямого ответа:
– Да какая разница…
– Да что же это за девка такая! – сразу перестала хвататься за сердце мама, но отец предостерегающе произнес:
– Лена, выйди, – и мама подчинилась. – Ты на нее не обижайся, понимаешь ведь…
Я промолчал. Высказаться пришлось назавтра, потому что ко мне вдруг явилась Мари, чего я совершенно не ожидал и даже опешил, когда, открыв дверь, обнаружил на пороге ее:
– Машка? – я отступил назад. – Входи.
Она перешагнула через порог, покачнулась на высоких каблуках ботинок, уронила с плеча ремень большой сумки – приехала из института. Красный мягкий шарф соскользнул с убранных в «ракушку» волос, Мари шагнула ко мне, дотронулась холодной рукой до опухшей скулы:
– Ну, как ты?
– Уже хорошо, – прошептал я, перехватывая ее руку и целуя ладонь.
И тут появилась мама, прислонилась плечом к косяку и драматичным голосом спросила:
– И что, сынок, вот из-за нее все?
Машка вздрогнула, задрала вверх подбородок, я чуть сжал ее руку и, не поворачиваясь, попросил:
– Мама, уйди, пожалуйста.
– И хватило еще наглости сюда явиться, – продолжала мама, не услышав предостерегающих ноток в моем голосе. – Ему же все лицо изуродовали из-за тебя! За парня своего пришла заступаться, который сына моего избил?
Машка вырвала руку из моей, развернулась на каблуке и дернула входную дверь, запереть которую я еще не успел. Каблуки ее ботинок застучали по лестнице вниз, а я схватил с вешалки куртку и бросился следом, услышав, как мне в спину кричит мама:
– Дурак! Ты же ей не нужен! Она тобой просто крутит!
Машку я догнал в тамбуре подъезда. Схватил за ремень сумки, остановил, дернул и прижал к себе обеими руками:
– Маша, Маша, послушай… не обращай внимания… ну, она мать, потому так и реагирует… Машка… я так рад, что ты пришла…
– Я зря пришла, – процедила Мари мне в грудь.
– Нет! – я слегка встряхнул ее. – Нет! Ну-ка, посмотри на меня, быстро! – это произнеслось каким-то внезапно властным тоном, и Мари подняла глаза. – Вот так… И запомни – мне никто не нужен, кроме тебя.
Она пару минут смотрела мне в глаза, а потом, оттолкнув, выбежала из подъезда. Я выскочил следом, но Мари уже удалялась по дорожке из двора, поскальзываясь на каблуках и едва не падая. Я смотрел ей вслед, и у меня болело сердце – казалось, что больше никогда я ее не увижу, как будто Мари убегала насовсем.
Я не стал объяснять матери, что она наделала своей
