новый проклятый день с бритья и чистки зубов. Слишком устал, чтобы готовить еду себе и маме. Устал ездить в Южноуральск и грузить длинномеры железо-бетонными плитами. Спать в кабине по дороге в Челябинск. Спать, вернувшись домой…
Может быть, это и есть то, что называют депрессией – полное отупение, усталая безнадежность…
Возможно, все так и было, если бы не привычный «час Пикуля». Я вставал в два часа по полуночи без трезвона будильника и душевного усилия над собой. Включал под загрузку компьютер, варил кофе, открывал Инет и… о, Господи!.. волшебство начиналось. Чудеса с монитора, ради которых стоило жить!
Возможно, мое состояние называлось Интернетзависимостью…
2
Еще когда был у меня магазин на базе ЮЗСК, зачастил в него один армянин – краснолицый и толстощекий, с густо усыпанными перхотью плечами и явной нелюбовью к диете – Георг Кастанян, владелец и руководитель строительной шарашки, называемой в простонародье «армян-строем». Он был общителен и смешлив, но за его веселыми похрюкиваниями всегда чувствовалась некая нечистоплотность обитателя свинарника. Он отличался туповатостью – качество которое акцент армянский мог замаскировать, но не исправить. Да и черт с ним! – нам же вместе детей не крестить, и желания общаться не возникало: обычно лишь кивал в ответ на его заверения. А терпел как неизбежность: в конце концов, он покупатель – куда от этого денешься? На посторонний взгляд могло показаться даже, что отношения наши приятельские.
Авершин Гриша так и решил, как-то спросив после отъезда Кастаняна:
– Твой корифан, Анатолий?
– Ага. Только не знаешь после общения с ним то ли пойти руки помыть, то ли так поблевать.
– Вот-вот, – и Григорий подтвердил свой расизм; правда, он появился не очень давно – после того, когда хачики из шашлычки достали свои кинжалы и обратили в бегство искателей правды, эмигрировавших из Казахстана. – Всякий раз, когда вижу армяна, меня тошнит, как беременную бабу.
Кастанян брал у меня фасанину и чугунину за наличку. Потом что-то выменял на машину «ВАЗ-2106» 1994-го года выпуска, оценив её в тридцать пять тысяч. Потом стал просить в долг. И я давал, снисходительно на него поглядывая – думаю, хачикам всем известно, как наказывает братву курносую за воровство Чесменский.
На день закрытия магазина Кастанян накопил за собой долгов двадцать тысяч. Об этом свидетельствовали накладные на отпуск товаров, которые подписывал его брат, водитель грузовика. Пора было призывать Георга к ответу.
День клонился к вечеру, холодало, небо из голубого становилось темно-синим, когда я отправился к Кастаняну на рандеву.
Георг жил неподалеку – в двухквартирном коттедже из белого кирпича сбоку от стадиона. Когда я вошел, хозяин сидел на диване и смотрел телевизор. Увидев меня, он подскочил с таким выражением ужаса на лице, будто на него неожиданно на дороге надвигался с большой скоростью автобус.
