папироски (а ведь в сидоре было целых две пачки!), он даже ни разу не вспомнил о том, что надо бы покурить. Словно у него разом отбило всякое желание вдыхать табачный дым. И сейчас, когда особист пыхнул ему прямо в нос, Веня понял, что больше никогда в жизни не возьмет в рот эту гадость. Осознание этого факта ошеломило старлея, но обдумать его было некогда, поскольку особист, наконец, решил ответить на его вопрос.
– Если бы не это, Данилов, ты бы у меня уже давно в камере сидел. А я, видишь, с тобой нормально говорю и даже в рыло ни разу не заехал. Цени!
Подумав, майор добавил, подтолкнув к Вене по столу пачку папирос:
– Кури.
В любой другой раз Данилов схватился бы за папиросу, не задумываясь, но сейчас покачал головой:
– Спасибо, товарищ майор, но как-то с голодухи не хочется.
Особист покивал головой, еще раз пристально посмотрел на него и сказал:
– Ладно, пока свободен, – сделав ударение на «пока», – можешь идти. Я тщательно проверю все, что ты мне тут нарасказывал.
И когда Веня, вскочив, уже развернулся, чтобы уйти, добавил:
– И очки свои фашистские спрячь, чтобы я не видел, понял? Разгуливает, понимаешь, по части! Ты не на курорте, а в действующей армии, должен соответствовать облику советского офицера!
– Очки не фашистские, – обиделся Веня, – а американские, союзнические, они их для летчиков делают.
– Ты что, летчик у нас? – прищурился Крылатский.
– Да нет…
– Вот и нечего их носить, соблюдай установленную форму одежды, которая солнечных очков не предусматривает. Всё понял?
Вениамин кивнул – дескать, понятно всё с первого раза, повторять не надо.
– Разрешите идти, товарищ майор?
– Иди и помни: я за тобой наблюдаю.
Веня вновь понимающе кивнул и быстро выскочил на крыльцо. Солнце резануло по глазам, сразу выдавив слезу. Он поглубже натянул фуражку, спрятав глаза в тени козырька и подумав, что надо бы зайти в санчасть насчет глаз – вдруг заразу какую подцепил? Но это потом, больше всего на свете он хотел спать. Есть тоже хотелось, но спасть все же хотелось больше.
Сны были странные, непонятные, на сны непохожие, но тело, тем не менее, отдыхало. Ближе к вечеру его разбудил ординарец комполка, мол, «батя» вызывает к себе. Быстро подскочив и сполоснув лицо под рукомойником в углу, Веня пригладил складки на форме и отправился к командиру.
Тот встретил его как родного, в отличие от особиста. Даже налил пятьдесят граммов спирта – помянули погибших ребят. Отношение комполка было понятно, командиры взводов на войне были на вес золота, особенно такие опытные как Веня, побывавшие уже во многих боях и выжившие. Их выбивали в первую очередь, по статистике, на передовой командир взвода жил, в среднем, три дня. А Веня уже год не давал фрицам себя укокошить! Да за такого комвзвода любой командир
