елея в адрес «Священной особы государя императора». По этой причине можно смело сказать, что именно заклейменный Пушкиным «Видок Фиглярин» фактически стал для некоторых новым «героем нашего времени».
Булгарин тоже подводил под доносы «идеологическую базу». Написал записку царю, в которой предлагал: «Как общее мнение уничтожить невозможно, то гораздо лучше, чтобы правительство взяло на себя обязанности напутствовать его и управлять им посредством книгопечатания, нежели предоставить его на волю людей злонамеренных». Царю записка понравилась, Булгарина заметили, стали ему покровительствовать. Как сказали бы сегодня, предоставили «крышу», начали выдавать правительственные гранты, а он взамен, усердно «мочил» неугодных власти и расхваливал лояльных. Как это стали делать в 1990 гг. во времена разгула «демократии» наши популярные телеведущие и комментаторы иных газет. На них, правда, до сих пор не нашлось нового Пушкина, который вынес бы им приговор своей убийственной эпиграммой.
Загробная тайна Гоголя
Многие литературоведы наперебой утверждают, будто в русской литературе не было фигуры более загадочной и мистической, чем автор «Мертвых душ». Его часто изображают болезненным ипохондриком, психически нездоровым, мрачным человеком и т. п. Однако самый авторитетный в России исследователь творчества Гоголя И. Золотусский убежден, что этот великий русский писатель был светлой личностью и ничего мрачного, угрюмого и таинственного в его жизни и творчестве не было. Однако одна страшная тайна все-таки имелась. Тайна того, что произошло уже за гробом…
Подтверждений точки зрения маститого критика масса. Во-первых, Николай Васильевич Гоголь родился на Украине, под ярким солнечным небом, среди белоснежных мазанок, дивчин-хохотушек и озорных парубков. Именно они и стали персонажами его брызжущих весельем «Вечеров на хуторе близ Диканьки», которые сразу принесли автору громкую известность. А на премьере «Ревизора» соизволил смеяться даже сам государь-император. Еще в гимназии Гоголь мечтал о широкой общественной деятельности, о том, чтобы сделать нечто великое «для общего блага, для России». Именно поэтому он и стал писать. И даже дал на этот счет особую клятву: «Жизнь кипит во мне, труды мои будут вдохновенны. Над ними будет веять недоступное земле божество».
Восторг перед Италией
Около десяти лет – треть сознательной жизни – Гоголь провел вовсе не среди снегов и сумрака Петербурга, а в солнечной Италии, которая привела его в восторг. «Что за земля Италия! Нет лучшей участи, чем умереть в Риме…». Или еще: «Что за воздух! Кажется, как потянешь носом, то, по крайней мере, 700 ангелов влетают в носовые ноздри. Удивительная весна! Гляжу, не нагляжусь. Розы устлали теперь весь Рим». И делает вывод: «Вот мое мнение, кто был в Италии, скажет «прощай» другим землям. Кто был на небе, тот не захочет на землю».
Тепло встретили писателя и в небольшой русской колонии. В то время в Риме жили художники-стипендиаты
