style="font-size:15px;"> Жуя длинный кусок солонины, Вана отряхнул рукавом с найденной книги пыль и, положив рядом с собой, раскрыл. Не то чтобы он был большим грамотеем и искушенным книжником, но благодаря правильным знакомствам читать и писать научился еще юности и с тех пор нет-нет да и почитывал какую-нибудь книжку. Особенно если события в ней описанные не содержали в себе той заумной блажи, которую люди образованные именовали «глубокими смыслами» и «особой культурной ценностью». Взглянув на первую страницу, охотник увидел непонятные царапины, как будто кто-то скреб куском угля по странице. Несколько последующих страниц было изуродовано подобным же образом.
– Умел ли нелюдь писать? – сам себе мысленно задал вопрос Вана и уже собирался было ответить на него отрицательно, как вдруг на очередной странице обнаружил привычные буквы глагианского алфавита. Потерев от изумления глаза, он снова уставился на раскрывшуюся страницу.
Да, глагианица. Старомодная, какая обычно бывает в очень старых книгах, но все же. Неожиданно. Нелюдь освоил письмо?
Протерев о штанину руку после солонины, Вана принялся читать:
«Запись первая.
Нашел эту тетрадь у павшего сына народа людей. Он спустился в каверны, упал и сломал себе шею. Не знаю, зачем он начал это странствие. Мы с Наставником нашли у него еду, оружие, золото. Еда есть благо. В эту ночь не придется идти в деревню или искать каких-нибудь гадов каменных подземелий. Хотя Наставник говорит, что не любит еду сверху. Она пропитана духом солнца.
У прекратившего жить я нашел и эту тетрадь. Часть листов была исписана, но я их выбросил. Теперь она моя. Странно. Никогда не видел, чтобы кто-нибудь из Народа писал. Может быть, я буду первым. Хотя я буду и Последним. Забавно. Всегда я знал буквы и много читал книг: с поверхности и наших.
Возможно, Наставник будет против этой тетради. Но он не знает язык солнца, столь сильно он ненавидит верхнее светило. Меня научили этому языку другие, прежде чем ушли в Пустоту. Я верю Наставнику, ибо не знаю множества коловращений времени никого, кроме него, но стану писать, как пишут сверху, дабы он не прочитал и не понял.
Пусть эта тетрадь станет второй моей главой. Клетью для разума.
Наверно, стоит писать сюда как можно чаще».
Охотник оторвался от чтения и посмотрел на солнце. Пора было уходить, дабы пройти хоть какое-то расстояние до заката. Бродить ночью по горам было не слишком-то и умно. И небезопасно.
В тот час Вана сам до конца еще не понимал, какой чудесный артефакт попал в его руки. Мысли сына того народа, у которого, как полагали все до сего дня, вообще не было мыслей, что уж тут говорить про язык, буквы и письменную культуру. И тут – заметки. Подробные. Запись за записью, мысль за мыслью. Охотник уже смутно предвкушал, какие барыши ему светят, стоит прийти с этой книгой к какому-нибудь из придворных ученых.
Но
