мог получить бумаги, из которых следовало, что ты взялся за это дело?
Я задумался:
– Надо думать, вчера утром. Так что тот, кто организовывал это нападение, кем бы он ни был, действовал быстро.
Джек внимательно посмотрел на меня:
– Как по-твоему, эти мелкие сволочи намеревались убить тебя?
– Мелкими их не назовешь. Впрочем, сомневаюсь. Скорее всего, они хотели меня напугать.
– Я по-прежнему думаю, что Майкла Кафхилла могли убить, – не отводя от меня своих карих глаз, Барак проговорил сосредоточенным тоном: – Тебе не следует ехать в Портсмут… Во всяком случае, одному.
– Согласен. Я решил поговорить с королевой и вчера вечером послал записку Уорнеру. Она найдет мне какого-нибудь сопровождающего, если решит, что ехать мне необходимо.
– Итак, ты все же поедешь, если она этого захочет.
– Я не могу позволить банде подмастерьев подумать, что они устрашили меня!
– Скоро появится мистрис Кафхилл. Ты сообщишь ей о том, что с тобой приключилось?
– Нет. Это лишь испугает ее, а это нам ни к чему. Я переговорю с ней, после чего схожу в Тампль и повидаюсь с братом Дириком. Вчера вечером я предупредил его запиской.
Барак хлопнул по своему ранцу:
– А у меня здесь показания Бротона.
– Хорошо. – Я посмотрел на него. – Но я должен еще кое-что сказать тебе. Вчера вечером меня посетил олдермен Карвер. И, увы, не с добрыми новостями.
Я пересказал помощнику свой разговор со вчерашним гостем.
– Вот дерьмо! – произнес тот свирепым тоном. – Тамми права, мне следовало общаться с Гудриком более осторожно.
– Но что, если поближе к вечеру я зайду к тебе и мы втроем обсудим положение дел?
– Я не могу позволить Тамми оставить Лондон, чтобы скитаться по раскисшим дорогам, – твердым тоном произнес Джек. – Я и так до безумия испугался, когда она позавчера потеряла сознание.
– Понимаю. Но мы должны найти какой-то выход. И найдем, я обещаю. А теперь позволь мне просмотреть показания преподобного Бротона.
Барак достал из папки и передал мне бумагу, написанную его неровным почерком и подписанную викарием. Пока я читал, он хмуро смотрел на меня. Бротон повторил то, что рассказал нам о семействе Кертисов, смерти родителей и скорой опеке Николаса Хоббея, его собственных и Майкла заботах о Хью и Эмме и враждебном отношении к ним обоим Хоббея. Я поднял глаза на помощника.
– Как я вижу, ничего нового?
– Да. Он говорит, что больше ничего не помнит. Я спросил его, не могут ли знать какие-нибудь подробности соседи Кертисов, однако он усомнился в этом. Семейство, по его словам, держалось замкнуто, как и подобает благочестивым людям.
На окно легла мимолетная тень, и я поглядел наружу: мимо прошла Бесс Кафхилл. Лицо ее оставалось бледным под лучами солнца – белее пергамента, белее собственного чепца. Она снова была в черном платье, хотя предписанное время траура уже закончилось.
– Сходи
