она, это деликатес, а у нас же сорняк, растет на каждом шагу.
Вдалеке раздается волчий вой, Женя всхлипывает, и зажимает уши руками.
Я поднимаюсь к ней.
Свернулась клубочком, кожа покрылась мурашками, лежит, дрожит повторяя одно и то же:
– Пожалуйста, уходи. Не ешь меня.
Весь мой гнев и злость пропадают как по мановению волшебной палочкой. А в груди, где после смерти жены была пустота, тревожно ёкает.
– Жень, – трогаю ее за коленку. – Не бойся.
Она вздрагивает и смотрит на меня глазами цвета темной стали, почти черными. Блестящими от непролитых слез.
– Это я. Все хорошо. Пойдем… – договорить не успеваю. Она виснет у меня на шее.
– Виктор, – утыкается носом в рубашку, – вы живы. Я так боялась, что вас съели.
Я позволяю себе погладить ее по мягкому шелку волос. Впервые хочется снять перчатки, когда рядом человек. Почувствовать ее кожей.
– Пойдем в замок.
– Нет! Там волки! Кругом волки! Он гнался за мной, клацал зубами, рычал так что меня до сих пор трясет, – чувствую. Ее страх впрыскивает в кровь дикую дозу желания. Прижимать ее к себе – становиться невыносимой пыткой. Она не подозревает, что в руках главного волка, которого она действительно должна бояться.
Мне нужно держаться на расстоянии от дурмана, пока я ещё могу мыслить здраво. Пока она вновь не отключила мозг, одним взмахом черных ресниц. Теперь ее. Настоящих. Они как крылышки бабочки дрожат от того, как плотно сомкнула веки.
Красная помада стерлась, точнее я ее съел, когда как чокнутый целовал, и теперь могу видеть пухлые губки, с ярко выраженной губным желобком. Пышные, сочные от таких так тяжело оторваться. Они привлекают внимание. Хочется втянуть нижнюю губу в рот, посасывать, кусать.
Возбуждение волной прокатывается по телу. Я как мазохист, кайфую от этой муки по имени Женя.
– Ну тише, маленькая моя. Успокойся. Когда я рядом, тебя никто не тронет.
– Я так испугалась.
– Пойдем домой, Абрикосик. Напою тебя горячим чаем.
– Не пойду.
– До утра сидеть в лесу будешь?
– Буду! – упрямо заявляет она. – Тут высоко и если пригнуться, то меня и не заметят.
– А что тогда на дерево не забралась?
– На сосну что ли? Я не смогу.
Снова воют. Герман зовет. Нужно идти.
– Ложитесь! – она хватает меня за плечи и утягивает за собой. – Тихо! Они рядом!
И я слушаюсь девчонку.
Что вообще происходит?
Мы лежим друг напротив друга, на моем троне мягкой травы. И я не могу оторвать от нее взгляда. Просто смотрю – и дыхание спёрло. Красивая зараза.
Изучаю чуть приоткрытый ротик, крупные ровные передние зубки, аккуратный носик, плавную линию подбородка. Длинная шейка делает ее еще более хрупкой.
– А почему Абрикосик?
– Я так сказал? – вслух?
– Да.
