советы, а иногда говорил: «Вы справитесь и так, моя помощь не потребуется», – в зависимости от настроения.
А если уж являешься таким везунчиком, как я, то возникают и обязательства. Если вы счастливый человек, то должны отдать другим кусочек своего счастья, то есть поделиться своим счастьем с теми, кто не так счастлив. Поэтому возник вопрос, могу ли я передавать дальше свои знания в области логотерапии. Этого очень хотел Виктор Франкл.
Надо сказать, что Франкл ведь не был учителем в полном смысле слова. Он был гением, он был великим оратором, но он не был преподавателем в буквальном смысле этого слова. Ведь человек не может уметь все! Для того чтобы преподавать, ему недоставало терпения. Он разрабатывал гениальные концепции, это был человек больших проектов, но ему не хватало методичности, чтобы строить что-то шаг за шагом. Поэтому он хотел, чтобы этим занималась я – образовательным процессом, преподаванием логотерапии.
В 1986 году мы вместе с мужем создали неподалеку от Мюнхена институт логотерапии. Это был научный институт, но с лабораторией, которая занималась логотерапией. Мне было чем там заниматься! С утра до вечера всю неделю ко мне приходили пациенты. Часто бывали поздние вечерние приемы, потому что пациенты работали. А в выходные я была в аудитории и преподавала. Делала я это с удовольствием, и для меня это было очень важно. Если вы убеждены, что делаете правильное дело, это придает силы. И тогда можно выходить за пределы своих возможностей, полностью отдавать себя работе, даже если есть вероятность, что все это когда-то закончится. Но я видела свою задачу в том, чтобы заниматься воспитанием логотерапевтов в немецкоязычных странах.
Количество тех, кто прошел у меня обучение с получением сертификации, составляет около тысячи человек. И, может быть, еще около тысячи моих слушателей частично прослушали мой курс, но не завершили его. Я горжусь своими учениками и люблю их. Они для меня словно дети. Одним из моих учеников был Александр Баттиани, вы его знаете. Ну, а теперь моими учениками в течение этой недели будете вы.
В 1990-х годах Франкл был уже довольно стар, почти ослеп и не мог уже часто приезжать в Мюнхен. Но мы сами стали чаще ездить в Вену и предполагали после 2000 года вернуться на свою родину.
А сейчас мне хотелось бы поделиться с вами своим опытом, и, может быть, этот опыт будет для вас полезным. Мои последние встречи с Франклом состоялись, когда он был уже в престарелом возрасте – ему было почти 90 лет. При каждой встрече с ним я думала, что она может оказаться последней и я его больше не увижу. Это и ему было понятно, но мы об этом не говорили. А поскольку мы оба это понимали, то наше общение с ним, можно сказать, было плотным, наполненным. Когда говоришь с человеком и понимаешь, что это может быть в последний раз, то разговариваешь особым образом. Я всегда находила возможность поблагодарить его и всегда говорила, насколько важна для меня встреча с ним. Я доносила до него мысль, что, возможно, я стала бы плохим психотерапевтом, если бы не встретилась
