в магазин за свежими булками. А Иса присел на улице и задумчиво смотрел на собачку, лениво лежащую возле входа. Из магазина с телефоном в руке вдруг вышел Игорёк с какой-то кривой, горькой и будто чуть смущённой ухмылкой. Присел рядом и ткнул гаджет в руки друга:
– Не узнаёшь тётку?
Иса глянул вначале равнодушно, и вдруг впился в экран. На видео та самая, с родинкой, бежала с украинским флагом навстречу въезжающим в город ВСУ и орала в экстазе:
– Родненькие! Родненькие вы наши!
Иса не поверил. Перелистнул видео на начало, но сомнений не было.
– Да погоди, это не всё, – ухмылка Игоря стала больше похожа на оскал, он открыл другое видео. И там та самая, с родинкой, рассказывала на камеру, как издевались над ними подлые орки. Как избивали и насиловали. Когда Иса поднял голову, рядом с ним стояло всё отделение.
– А, та? Из Изюма? – процедил Серёга. А Сашка, который Иваныч, проговорил с сожалением:
– А мы сколько дней не доедали. И надо было кормить?
– Надо, – закаменевшими губами сказал Иса. Втянул воздух через стиснутые зубы и повторил твёрже: – Надо!
– Детей кормили, дети-то ни при чём, – примиряюще сказал Иванычу снайпер.
Иса кивнул согласно головой и посмотрел на свои руки – мозолистые, крепкие, натруженные. Именно их всё время пыталась поцеловать та женщина, с родинкой. Потом поднял голову. Посмотрел на пацанов своих, и сказал как всегда веско, тщательно подбирая слова:
– Кто знает, что с ними там и почему они так говорят? Каждый жить хочет.
Пацаны тихо пошли к машине, и даже балагур Игорь молчал подавленно. Пацаны ещё не понимали, что не просто людей кормили. Они сами людьми оставались…
Правда земли…
Капли сгрудились на автоматном цевье, как толпа прозрачных амёб. Под ногами чавкал, причмокивал и хлюпал чернозём, всасывая и с трудом выпуская из себя берцы. А в этот чернозём с шелестом падали мириады капель. Изматывающий октябрьский дождь моросил уже третий день подряд. И настроение у сержанта Ильи Игольникова было под стать погоде. Им выпало стоять на блокпосту, а в такую погоду это то ещё удовольствие. И до ближайшего села топать километра три. А так как вместо дорог тут были направления, каждый поход за хлебом и молоком превращался в кошмарное путешествие.
В село на Луганщине бойцы ходили минимум по двое: до фронта всего несколько километров. Диверсионно-разведывательные группы противника, которые здесь называют дээргэ, могли выскочить в любой момент. Да и местные… были всякие. С такими сейчас и столкнулись в магазине сержант Игольников и рядовой Халилов. Зашли как обычно, с оглядкой. Поздоровались и встали в очередь из двух мужиков и пожилой женщины. Покупатели на солдат посмотрели хмуро, и только продавщица, молоденькая Ира, несмело улыбнулась российским военным. Ребята приходили каждый день и за две недели уже примелькались, стали своими.
Илья, стряхивая
