ваших поклонников. Когда вы блистали в сцене, я охапками таскал в театр цветы, но вы, естественно, меня не замечали.
– Прошу меня за это простить, – насмешливо ответила бывшая прима.
– Это вы простите меня за настырность, – улыбнулся господин. – Позвольте представиться? Барон Красинский.
– Мне приятно ваше общество, барон, – склонила голову бывшая прима. – Вы также сочувствуете революционерам?
– Не только сочувствую, но всячески способствую их делам.
– Делу, которое мне прочат господа, вы также готовы способствовать?
– Думаю, в первую очередь.
– И что же это за столь важное дело?
В комнате рассмеялись.
– Мадемуазель Табба, – сухо произнес Губский. – Давайте все-таки подчиняться внутрипартийной дисциплине. Иначе все может закончиться крахом, – он снова закашлялся. – Первое… Вам следует сменить кардинально внешний облик, чтобы образ дамы в кисее не прилип к вам. Второе… Держать связь с нами будете только в исключительных случаях через господина Беловольского или его уполномоченных. Никакой инициативы. И третье… Надо почаще выходить в свет, желательно со спутником. Даже если кто-то узнает в вас бывшую приму, это придаст не только пикантности вашему существованию, но и легализует вас в обществе. Хотя лучше бы играть роль дамы таинственной и непонятной. Это позволит вам завести в свете весьма полезные знакомства.
– Позвольте роль спутника для первого выхода в свет зарезервировать за мной, – с улыбкой обратился барон к Таббе.
– Как вам угодно, – пожала она плечами. – Мне совершенно без разницы, на чью руку опираться и кому улыбаться.
– Обидно, зато откровенно. Не желаете ли посетить театр, который когда-то был связан с вашим именем?
Бывшая прима на миг задумалась, неожиданно ответила:
– Почему бы нет?
– Значит, билеты будут куплены, и вам сообщат об этом заранее.
– Буду ждать. – Бессмертная поднялась, опустила на лицо кисею. – Я могу идти?
– Да, вы свободны. И помните мои советы, – протянул ей руку Губский. – Особенно по поводу смены облика.
– Да, я приняла к сведению, Ефим Львович. Лишь бы господин барон при встрече не обознался.
– Да уж постараюсь, сударыня.
Табба откланялась, Беловольский направился ее провожать. Вышли в прихожую. Здесь было пусто и гулко. Стали спускаться по деревянной лестнице и вдруг услышали шаги поднимающегося человека.
Беловольский слегка замедлил шаг, даже отстранил гостью к стенке, как вдруг перед ними возник не кто иной, как Константин Кудеяров.
Граф непринужденно улыбнулся, протянул руку Беловольскому, как давнему знакомому.
– Мое почтение, – и приподнял шляпу в сторону дамы. – Сударыня?..
– Здравствуйте, – негромко ответила Табба.
– Меня ждут? – поинтересовался
