негромко предложил Беловольский. – Он любит строить из себя демократа и в вольном режиме принимает просителей по средам в своей приемной.
– Что значит – в вольном режиме? – не понял Красинский.
– Без охраны, без какой-либо предварительной записи. Принимает всех, кого вынуждают обстоятельства.
– Господа! – с детским возмущением воскликнул Красинский. – Вы меня удивляете! Покушение на градоначальника – это ведь сложнейшее дело!
– А что вы так нервничаете, барон? – с иронией удивился Губский.
– Не нервничаю, а задаюсь вопросом! Если мы тщательнейшим образом не проработаем все детали будущего покушения, то не только провалим затею, но потеряем мадемуазель, о которой вы так трогательно распространяетесь! Ее или пристрелят, или же задержат. А уж ежели задержат, то как бы вся наша шайка-лейка не оказалась дружно в департаменте полиции.
– Вы сказали – шайка-лейка? – повернулся к нему Ефим Львович. – Это вы о нас?
– Простите, оговорился. Вырвалось.
– На первый раз прощаю. Но только на первый, – Губский уперся в стол локтями так, что лопатки остро выступили за спиной. – Рекомендую принять к сведению на будущее. Никакого задержания! Никакого ареста! Никакого последующего допроса быть не может. Только смерть! От рук наших же товарищей! И это будет высшей честью для погибшего. Он – избранный!
В комнате стало тихо, Ефима Львовича в очередной раз стал душить кашель, и он долго не мог унять его.
Приоткрылась со скрипом дверь, в комнату заглянул мужчина.
– Мадам пришла.
– Пусть подождет в соседней комнате. Я сейчас подойду.
Проводив гостей, Губский вошел в соседнюю комнату, протянул руку привставшей со стула мадам Гуральник.
– Здравствуйте, Елизавета Петровна.
– Здравствуйте, Ефим Львович. Рада вас видеть живым и здоровым.
– Я вас также, – он жестом велел ей сесть, сам пристроился на спинку дивана напротив. – Ну, чем вы нас порадуете?
– Радостей мало, скорее проблемы.
– Проблемы тоже иногда приносят радость. Что-нибудь о госпоже Бессмертной?
– Да, ею всерьез заинтересовалась полиция.
– Вас туда пригласили?
Мадам двумя пальчиками поправила очки, с ироничной улыбкой заметила:
– Вы запамятовали, Ефим Львович. Я там служу.
Губский рассмеялся сквозь кашель.
– Полагаете, ссылка отшибла мне память, Елизавета Петровна?.. Я все помню, – достал из кармана платок, вытер рот. – И чем же привлекла полицию мадемуазель?
– Последним налетом на банк. Они составили довольно точный ее портрет.
– Они его вам показали?
– Разумеется. Портрет настолько удачный, что я в какой-то момент растерялась. Затем увильнула от прямого вопроса сыскаря.
– Значит,
