той было выгравировано – профессор Терлеев П.А.
В дверь постучали и в кабинет заглянула женщина лет сорока, с очень короткой, почти мальчишеской стрижкой, в элегантном пиджаке и юбкой строго по колено. Увидев профессора, женщина откашлялась, никак не решаясь начать разговор.
– Петр Алексеевич, у нас проблемы.
– Что случилось, Анастасия Яковлевна?
– Объект под номером двадцать четыре…
– Ну? Чего вы мнетесь, как перед свадьбой? Что случилось-то?
– Объект не выжил…
– Как? Постойте –ка! Вчера буквально его проверял, был полон сил! Все показатели были в норме! Я лично проверял!
– Час назад сердце остановилось. По неизвестной причине.
– И что, вы мне сообщаете это только сейчас? – Терлеев вскочил и начал метаться по кабинету, хватая и тут же бросая ручки, карандаши и прочие письменные принадлежности. – Статистику показаний принесли?
– Да, вот они, – Анастасия Яколевна протянула мужчине планшет.
– Твою дивизию! – профессор углубился в изучение цифр и графиков. – Ничего не понимаю. Реанимационные действия?
– Да всё по алгоритму бригада делала, в первый раз что ли?
– Ох, беда, – профессор уселся на дубовый стол, свесив ноги и печально посмотрел на сотрудницу. – За это ТАМ по головке не погладят. Вы понимаете, сколько они вложили в этот проект? Вы понимаете, что ОНИ сделают с нами? Нас на атомы разберут.
– Понимаю, но ведь это не кроликов из пробирки выращивать, сами посудите, этот процесс сложный и долгий, поэтому существует процент…
– Да засуньте вы себе эти проценты знаете куда? – Терлеев соскочил со стола и принялся выхаживать по кабинету, заложив руки за спину.
– Но у нас ведь есть еще время! Можно будет попробовать еще раз. В конце- концов можно взять первые образцы, которых не уничтожили и что-нибудь с ними сделать.
– Можно попробовать еще раз! – передразнил Петр Алексеевич, скорчив гримасу. – Полгода! Я полгода убил на этот объект! Это был прорыв! Он же был самый выносливый и самый многообещающий! Всё к его ногам положил! Как же так? Сплошные подставы! Почему они мрут, как мухи? А эти, самые первые…Кошмар! Они-то почему живут? У них процессы уже не обратимы и мы никогда не добьемся от них никакого толку.
– Не могу знать, – Анастасия Яковлевна одернула белоснежный пиджак, – Так что, сказать службе безопасности, чтоб нового испытуемого привезли?
– Да! Будьте любезны. И не одного! Мы не можем больше рисковать. Нужна массовость. Если кто-то откинется, может будет шанс выжить остальным объектам. Голубушка, мы же стоим на пороге величайшего открытия! Наша родина скажет нам огромное спасибо! Враг будет повержен! Здесь все средства хороши! Ох, да что ж такое-то?
Анастасия Яковлевна, чуть ссутулившись, словно хотела стать меньше и незаметнее, попятилась к двери:
– Так я пошла?
– Идите уже! Чтоб к четвергу у меня были новые образцы. Мне плевать, где вы их брать будете.
– Пол? Возраст? – уточнила Анастасия Яковлевна
– Неважно! Хотя нет, глубоких стариков мне не надо… И малолеток тоже. И свяжитесь с Валериным, пусть своих ребят на дороге поставит. Действовать осторожно! И не вздумайте сболтнуть лишнего. Нам еще проверок ОТТУДА не хватало.
Как только женщина вышла, профессор сел обратно за стол и, постукивая кончиками пальцев о поверхность стола, начал что-то бубнить себе под нос. Неожиданно зазвонил мобильный телефон. Взглянув на экран, Терлеев побледнел и трясущимися руками нажал на зеленую кнопку.
– Алле! Здравствуйте! Да-да знаю, никаких имен… Только о вас вспоминал, мол, как вы там поживаете, не болит ли голова. Что? Нет, у меня всё хорошо. И у объекта всё хорошо. Жив-здоров, что с ним станется… Нет, показывать рано, уж простите… Сырой материал, так сказать… Ха-ха… Нет, это я не над вами смеюсь, это я над собой смеюсь. Всё хорошо у нас, вот и настроение хорошее. Ага… И вам до свидания.
Нажав кнопку отбоя, профессор обессиленно плюхнулся обратно в кресло.
– Как чует, ей-богу! Жуткий тип! Такому лишить меня жизни, как два пальца об асфальт. Да что там, он только звонит, а мне уже в туалет хочется.
Встав с кресла, Петр Алексеевич неспешно подошел к шкафу и, открыв его, принялся изучать содержимое. Наконец, удовлетворенно крякнув, достал початую бутылку коньяка и, щедро плеснув себе в стакан, залпом выпил содержимое. Вытерев рот тыльной стороной ладони, Терлеев уселся обратно за стол и принялся вновь писать в большой тетради, периодически икая и вспоминая недобрым словом звонившего.
* * *
Лето
