Христос; ибо авторитет есть нечто для нас внешнее. Не авторитет, говорю я, а истина и в то же время жизнь христианина, внутренняя жизнь его…» (8, т. II, с. 43–44).
Яркие слова Хомякова «не авторитет Христос» можно простить как преувеличение в полемике, но невозможно согласовать с древним исповеданием «Иисус Христос есть Господь», вошедшим в наш Символ веры, а также и с евангельским свидетельством: «Слово Его было со властью» (Лк. 4:32,36) и «дана Мне всякая власть на небе и на земле» (Мф. 28:18). Послушание Его власти – это, разумеется, послушание в духе любви, с чем согласится и Хомяков.
Хомяков полемически защищал свободу как от ее неправильного осуществления в протестантстве, так и от принуждающего авторитета в католичестве. В общем виде это так. Но защита не во всем убедительна. Православие – не только свобода от авторитета в мирском или католическом смысле, но и догматическая чистота вероучения, канонический строй, жизнь в таинствах, иерархичность Церкви. Внутреннее духовное единство Церкви сочетается с внешним каноническим единством.
Прот. Иоанн Мейендорф писал, что Церковь – реальность более глубокая, чем авторитет, она – источник всякого авторитета в Церкви. «В Церкви авторитет не подавляет и не ограничивает свободы; он, скорее, призывает к ней, утверждая верность Бога Его Новому Завету с человеком… Христианское понятие авторитета исключает слепое подчинение и предполагает свободное и ответственное участие всех в общей жизни Тела Христова» (19, с. 59). В отношении православия нужно говорить о «внутреннем авторитете» Церкви, который чутко воспринимается сердцем верующего человека, а не о том «внешнем авторитете», который был предметом критики Хомякова.
Идея авторитета утвердилась в VIII–XI веках как реакция католической иерархии на разделение путей веры и культуры. Киреевский отнес это к XI в. Неотомист Э. Жильсон связал с временами Карла Великого. Будем считать, что Жильсону виднее, когда именно. Реакцией на расхождение путей веры и культуры стала католическая идея, что иерархия авторитетна в вопросах веры и морали по отношению ко всему верующему народу. Идея авторитета «работала» на сохранение внешнего единства католического мира лет 500 – до Возрождения, когда расщепление пошло дальше и необратимо.
С точки зрения Хомякова, требование подчиняться авторитету – признак ослабления веры, потери ее полноты, попытка скомпенсировать последствия потери. Но ошибочно думать, что авторитет – это всегда плохо. Даже Бердяев знал, что «гениальность авторитета» существует. Хомяков в пылу полемики фактически отождествил суть авторитета с его старым католическим пониманием и приравнял авторитет к авторитаризму – идолопоклонству перед авторитетом.
Хомяков критиковал католичество как авторитет без свободы, а протестантизм – как свободу без авторитета. Полемическая простота таких оценок нуждается в поправках. В католичестве XIX в. были те, кто помнил о соборных началах. О. Георгий Флоровский
