или с вами?
– Постойте… Я и сообразить не могу… Четыре тысячи… Куб медный… Тьфу!
– Куб медный и медный рыбный котел… – поправляет шафер. – Кроме того, сервиз.
– Поедемте… Но тогда я второй меховой салоп отберу.
– Салопом, я полагаю, он не подорожит. Это дело вашей дочери.
– Вот торгаши-то! Я его обмундировал, пальто ему меховое на свои деньги сшил, а он…
– Ежели женится человек без средств, то иначе, Петр Михайлыч, и быть не может. Жалованье у него маленькое, а между тем вашу же дочку кормить придется; так как же торгашом-то не быть? Недостающие четыре тысячи, сами знаете, дают двести рублей процентов… На квартиру, на дрова годится. Так едем?
– Да погодите, дайте шапку-то взять. Кроме того, жене сказать надо.
Петр Михайлович выходит в гостиную. Из спальной выскочил его маленький сынишка и поет:
– На Катю платье надели! Венчальное платье! Катя невеста!
Отец размахивается и дает ему такого подзатыльника, что тот ревет в голос.
II
Отец невесты быстро и вприпрыжку вбегал вслед за шафером по лестнице, направляясь к квартире жениха, кряхтел и бормотал:
– И ништо тебе, подлецу: не роднись с благородным, не лезь, куда не следует!
У самых дверей квартиры шафер обернулся и сказал:
– Позвольте, Петр Михайлыч, тут вовсе не в благородстве дело, ежели он от вас четыре тысячи требует. Он обещанные требует.
– Шиш с маслом – вот ему обещанные! Кто ему даст и одиннадцать-то тысяч чистоганом, ежели у него у самого всей требухи-то на стертый пятиалтынный! – воскликнул Петр Михайлович. – Это только моя была дурость.
– Об этом раньше было нужно думать, Петр Михайлыч.
– Верно. Но вот был дурак и не подумал. А он…
– Понятное дело, женится на деньгах, – подхватил шафер. – Теперь уж говорим глаз на глаз… Как вы сами-то этого не понимаете!..
Они вошли в квартиру жениха. Мебель в квартире была с иголочки и даже еще свежим лаком пахла. «Все мое, каждый стул мой», – злобно мелькнуло в голове Петра Михайловича. Он вбежал в кабинет. Жених, Порфирий Васильевич Курнышкин, молодой прилизанный худенький человек с усиками, в одних брюках и крахмальной сорочке, по бокам которой виднелись вышитые гарусом подтяжки – подарок невесты, шагал по кабинету.
– Как вам не стыдно, Порфирий Васильич, такой скандал делать! – начал отец невесты. – Поезжане собрались в мой дом, ждем присыла за невестой кареты, а вы…
– Как вам не стыдно, Петр Михайлыч, не держать своего слова, – перебил его жених, делая ударение на – слове «вам». – Обещали за невестой пятнадцать тысяч, а выдали только одиннадцать.
– Одиннадцать и на четыре тряпок и мебели – вот вам и пятнадцать.
– Сделайте одолжение… Не на того напали! Не оплетете. У нас о пятнадцати чистоганом разговор был.
– Позвольте… С какой же стати вы вчера одиннадцать взяли и ничего не сказали?
– Да
