сбил ненароком, а та на сносях была. И она, бедняжка, прямо там же сына родила да и отдала Богу душу… а Параша не придумала ничего лучше, как этого новорожденного мальчика к себе взять, потому как отца или кого-то из родни тоже не нашли… «Это мне, – говорит, – подарок от Ксении. Я, – говорит, – воспитаю». Как тебе это нравится, а?
Дамы заахали, обсуждая новость. Леночка молчала растерянно и взволнованно, не зная, что и отвечать, но ей на помощь пришла Паша:
– Да врет она все, эта Антонова! Небось согрешила с кем-нибудь втихаря, а Ксенией теперь отговаривается. Бродяжка-то безответная, а значит, все на нее списать можно…
Нина смутилась, но быстро нашлась:
– Нет, этого быть никак не может! Это ты, значит, Парашу Антонову не знаешь! Она такая благонравная и богомольная…
– Подумаешь! – продолжала настаивать Паша Бельцова. – Все они такие, тихони да богомолицы! В тихом омуте… ну, ты сама знаешь, кто водится!
Княжна Щенятева замолкла, покраснела и засопела обиженно. Приглашая на свой вечер баронессу Прасковью Бельцову, она знала, что та обязательно постарается побольнее ее уколоть – то ли окажется наряднее, то ли начнет высмеивать каждое Нинино слово, – но тем интереснее было, да к тому же про себя Нина надеялась, что присутствие на празднике соперницы в очередной раз докажет всем, что Нина красивее, умнее и мягче характером. И вот теперь обстоятельства доказывали лишь последнее, да и то только если считать смущение и неумение дать отпор мягкостью характера.
– Я ее видела полтора месяца назад, – снова вмешались в разговор откуда-то из толпы. – Ни следа беременности заметно не было.
– Так ты небось ее на улице видела, – парировала Паша, – а под салопом иногда и любовника спрятать можно, не то что беременность!
Этой шутке все расхохотались. Слушатели явно были на стороне баронессы Бельцовой, и княжну Щенятеву это злило.
– Нет, Прасковья Дмитриевна, вы, к сожалению, ошибаетесь. – Говорившая наконец пробралась сквозь толпу и встала с глазу на глаз со спорящими. – Я видела ее на собственных именинах, а там она, согласитесь, была без салопа.
Паша, яростно обмахиваясь веером, сверху вниз посмотрела на девушку, все время перебивавшую их с Ниной разговор. Близоруко прищурилась, рассматривая, и наконец признала: это Катерина Голубева, ее знакомая и очень какая-то дальняя родственница Щенятевым.
Воспользовавшись тем, что у баронессы Бельцовой, кажется, иссякли аргументы, Катерина продолжила:
– Ко мне вот тоже заходила на днях… разумею, конечно, Ксению, а не Парашу Антонову… Мы с маменькой кинулись стол накрывать, чтоб, значит, хотя бы чайком ее попоить, а она от чая давай отказываться и говорит: ты, мол, тут чаи распиваешь, а на Большой Охте твой муж жену хоронит!
– Ну! Слышали ли вы что-нибудь подобное?
– Что это такое – «твой муж жену хоронит»?
– Конечно, безумная, кто ж сомневается! –
