кими группами, заставляют исследователей обращать все более пристальное внимание на аналогичные процессы, происходившие в исторической ретроспективе.
Практически во все исторические эпохи (за исключением догосударственного периода) основными центрами межэтнических контактов являлись крупные городские агломерации и торговые фактории, имевшие полиэтничное население и устоявшиеся традиции совместного проживания представителей различных народов. Не менее интенсивный и продолжительный характер процессы этнокультурного взаимодействия носили в регионах, пригодных для ведения многоукладной хозяйственно-экономической деятельности, располагавшихся, как правило, в пограничных ландшафтных зонах переходного типа (предгорья, оазисы, лесостепь). На пространстве Евразийского континента к таковым зонам следует отнести предгорья Карпат, Кавказа, Урала, Тянь-Шаня и Алтая, оазисы Центральной Азии (Маверанахра и Синцьзяна), а также лесостепную полосу, протяженностью от Пруто-Днестровского междуречья до Верхнего Приангарья.
Рассматривая вопросы этнополитической и этнокультурной истории лесостепных регионов Северной Евразии, необходимо учитывать всю совокупность как военно-политических, так и природно-географических факторов, оказывавших непосредственное влияние на хозяйственно-экономическое развитие данных территорий и процесс этногенеза населявших их народов. В частности, специфической особенностью ландшафтной структуры евразийской лесостепной зоны являлось сочетание обширных остепененных участков на пространствах речных водоразделов с азональными лесными массивами приречных долин и лесов байрачного типа, располагавшихся в верховьях балочно-овражных систем. Указанные особенности способствовали устойчивости лесостепных биоценозов в периоды климатических изменений, а пространственная неравномерность увлажнения евразийской лесостепной полосы обеспечивала ее природное разнообразие, выражавшееся в сопредельном существовании «островов» леса и участков разнотравной степи.
В эпохи, характеризуемые аридизацией климата и распространением степных ландшафтов в северном направлении, лесостепные регионы приобретали особую важность для скотоводческого хозяйства кочевников ввиду гораздо большей продуктивности пастбищных выпасов и сенозаготовительных угодий, значительно превышающих возможности злаковой зоны степи. В то же время высокая урожайность агрокультур (прежде всего зерновых), обеспечиваемая плодородностью гумусных черноземов целинных земель, способствовала интенсивному освоению приречных участков лесостепной полосы земледельческим населением в периоды избыточного увлажнения лесо-таежной зоны. Таким образом, интенсивность этнокультурных контактов на территории евразийской лесостепи находилась в прямой зависимости от климатических изменений, сопровождавшихся трансформацией природных ландшафтов.
Не менее значимое влияние на этнополитическую историю вышеуказанного макрорегиона оказывало периодическое возникновение на южных границах лесостепной зоны Евразии крупных кочевнических держав («империй» хунну, тюрков, авар, хазар, кимаков, киданей, монголов). Военно-политические процессы формирования и распада государственных или протогосударственных объединений степняков, сопровождавшиеся миграциями племен и племенных союзов, приводили к инфильтрации кочевников в лесостепные регионы и их взаимодействию с автохтонным населением.
Последними по времени государственными образованиями степных племен, оказавшими серьезное влияние на этнополитические процессы в регионах евразийской лесостепи, следует считать Монгольскую империю[1] и позднее выделившийся в отдельное самостоятельное государство Улус Джучи (Золотую Орду).
Основной целью представляемой работы является изучение специфики развития лесостепных регионов русско-ордынского пограничья в контексте административно-политических, хозяйственно-экономических и этнокультурных контактов различных групп оседлого и кочевого населения на материале письменных и археологических источников.
Наличие устойчивых зон славяно-тюркских межэтнических контактов в западной части евразийской лесостепной полосы прослеживается с V – первой половины VI в. н. э., когда продвижение земледельческих племен пеньковской этнокультурной общности (антов) в южном и юго-восточном направлениях активизировало процессы взаимодействия с группами кочевого населения региона. Выходцы из алано-болгарских племен интегрировались в полиэтничные пеньковские общины. Их присутствие отмечено находками кочевнических жилищ на поселениях антов в Среднем Поднепровье[2]. Влияние степной культуры весьма ощутимо и в группе пастырских древностей[3]. К началу VI в. н. э. поселения пеньковцев распространились на всю лесостепную полосу Днепровского правобережья, от Поросья до Сирета, а также в приречные долины Сулы и Тясмина к востоку от Днепра, выйдя к границам степной зоны[4].
Появление в 50-х гг. VI в. в степях Северного Причерноморья авар (обров, вархонитов), набеги которых, по сообщению византийского
Термин «Монгольская империя» является устоявшимся и получившим широкое распространение в научных исследованиях историографическим конструктом, сформированным на основе анализа типологии государственного устройства державы Чингисхана. В монгольской политико-дипломатической традиции официальное название государства звучало как Yeke Mongyol Ulus (Великое Монгольское Владение).
