мотаюсь.
– Николай Александрович нынче в чести, с ним не пропадешь.
– Меня любит. Знает, что я к нему от Иосифа Виссарионовича пришел! – добродушно отозвался сталинский снабженец. – Пару раз я Маленкову продукты возил, жена у него – цербер, там точно не задержусь. Хорошо Булганин меня к себе тянет. Посадит напротив, обстоятельно объяснит, что требуется. Любит покушать!
– Радуйся! – отозвался бывший сталинский шашлычник.
– А ведь Георгий Максимович председателем правительства стал, а не Булганин и не Берия! – тихо добавил Роман Андреевич.
– Георгий Максимилианович! – поправил Ваня.
Седой генерал осекся.
– Смотри, не путай!
– Вырвалось! – поежился снабженец.
– Каждому ясно, что за главного теперь товарищ Берия, – разъяснил шашлычник.
Лаврентий Павлович с каждым днем набирал силу. Являясь первым заместителем председателя правительства, он требовал у министров отчета по любым вопросам, и областные начальники стояли перед ним навытяжку, все побаивались его взрывного характера, но и вопросы он решал без проволочек. Берия стал центром принятия решений. Предсовмина Маленков каждый день бывал у министра внутренних дел, и Хрущев с Булганиным к нему торопились.
– Георгия Максимилиановича я на все сто уважаю, но Лаврентия Павловича, уж извиняюсь, гораздо больше! – поддержал выводы товарища Роман Андреевич.
– Когда я на «ближней» жарил, после товарища Сталина сразу Берии шашлычок подносил, а потом – Маленкову. Авось не забудут! – вздохнул зав столовой.
– Лаврентий Павлович с тобой завсегда ласковый был, и Маленков тоже. А я иной раз перебарщивал, засиживался с правительством за столом, теперь себя ругаю. Но ведь сам Сталин меня звал! Два раза сильно напивался, может, наговорил лишнее – не помню! А однажды случайно Хрущева толкнул! – уныло выговорил старый грузин. – Из-за этого особо мучаюсь.
– Хрущев против Лаврентия Павловича пустышка, без команды не пикнет, а товарищ Берия своих в обиду не даст, – имея в виду себя и пожилого товарища, заключил орденоносный шашлычник.
– Все равно как-то неудобно!
– Булганина держись!
– Обеими руками держаться буду!
– А Георгий Максимилианович государственник, он на мелочи размениваться не будет, – продолжал размышлять завстоловой.
– Дай-то Бог, дай-то Бог! – запричитал Роман Андреевич. – У меня, знаешь, еще и возраст не подходящий. Мы с Иосифом Виссарионовичем одногодки, это ты молодой.
– Я молодой? – отмахнулся шашлычник. – В следующем году пятьдесят.
– Мне в январе семьдесят два стукнуло! – Закупщик стал мотать седой головой.
– Не трясись, не до нас теперь!
– Как сказать, как сказать! – сокрушался снабженец. – Я для тебя тушенки оленьей припас и омулей отборных. Прямо светятся!
– Северную рыбку уважаю.
