„против“ и „вне“, нужно быть скромнее. А известного рода „правость“ сейчас может оказаться очень „левой“ и радикальной. Для меня, непокорного кшатрия, нов и желанен опыт богопокорности. Я не благочестивый человек и не боюсь соблазна благочестия. О Вас же я себя спрашиваю, что для Вас главное и первое, мистика или религия, религией ли просветляется мистика или мистикой религия? Это старый наш спор, но теперь он вступил в новый фазис»[392].
Церковная догматика каким-то образом также вписывалась у Н. Бердяева в оккультистский мистический опыт общения. В 1910 г. в статье «О расширении опыта» он писал: «Но ведь догматика может явиться в религиозном опыте тогда, когда обостряется зрение, догматы могут быть описанием встреч и видений. Догматические же богословы плодятся тогда, когда мертвеет религиозная жизнь и иссушается опыт»[393].
К выходу сборника «Труды и дни» 1914 г. у Н. Бердяева уже была готова работа о возможной роли практик оккультизма в христианском гнозисе. Во введении он писал: «Линия оккультная и линия гносеологическая доныне не встретились. Доныне не существует гносеологии оккультизма. <…> И я хотел бы провоцировать эту встречу оккультизма и гносеологии»[394]. «Гносеология оккультизма прежде всего ставит задачу преодоления дуалистически-трансцендентного догмата… о двух разорванных мирах, – пишет он в статье. – Научное сознание получило от церковного сознания эту веру в творческую устойчивость материального физического плана бытия и его непреодолимую противоположность духовному миру. Церковное сознание, положившее в свою основу платоновский дуализм, по религиозным мотивам ставило границу опыту и безмирному в опыте духовному движению». «Церковное сознание поддерживало материализм этого мира и удерживало от всяких путей в безмирность не только духовного мира, но и всех промежуточных порядков бытия. Мир иной сознавался трансцендентным, далеким этому миру, и не допускались опытные, имманентные пути к познанию всех планов космоса»[395], – писал он.
Очевидно, говоря об этом, философ не имел в виду духовные пути познания мира, известные христианским святым.
«Научный позитивизм… есть порождение церковного дуализма», – считал Н. Бердяев. «Церковно-демократическое христианство воспретило гностицизм и утвердило агностицизм», который «принял обличье позитивизма». Н. Бердяев видел в этом запрет Церковью познания «иных миров, космических тайн». Но церковное и научное познание у Н. Бердяева одинаково «враждуют против гностицизма и оккультизма»[396]. Здесь хорошо видно главное его расхождение с мережковцами: те хотят социально-религиозной революции в миру, Н. Бердяев – революции «духовной», когда человеку будет открыт вход в сакральный мир и его свобода станет безграничной уже при жизни. Н. Бердяев ищет способы такого
Там же.
С. 382
НИОР РГБ. Ф. 190. Кн-во «Мусагет». К. 52. Ед. хр. 3. Бердяев Ник. Александрович. Гносеологическое размышление об оккультизме, – наборный экземпляр статьи для 8 тетради «Трудов и дней» (не вышедшей) [1914]. Автограф чернилами с типографскими пометами карандашом. Л. 1. Статья опубликована в 1916 г. в «Труды и дни» № 8.
Там же.
Там же.
