style="font-size:15px;"> Тогда бы смел я петь любовь мою —
Теперь же, в страхе, я ее таю.
27. «Усталый от трудов, спешу я на постель…»
Усталый от трудов, спешу я на постель,
Чтоб членам отдых дать, дорогой
утомленным;
Но быстро голова, дремавшая досель,
Сменяет тела труд мышленьем
напряженным.
И мысли из тех мест, где ныне нахожусь,
Паломничество, друг, к тебе предпринимают,
И, как глаза свои сомкнуть я ни стремлюсь,
Они их в темноту впиваться заставляют.
Но зрение души твой образ дорогой,
Рассеивая мрак, являет мне пред очи,
Который придает, подобно солнцу ночи,
Ей красоту свою и блеск свой неземной.
Итак – мой остов днем, а ум ночной порою
Не могут получить желанного покою.
28. «Как возвратиться мог я бодрым и веселым…»
Как возвратиться мог я бодрым и веселым,
Когда отягощен был путь трудом тяжелым
И тягости дневной не облегчала тень,
Когда день ночь теснил,
а ночь томила день —
И оба, меж собой враждуя, лишь зарями
Сближалися затем, чтоб угнетать меня,
Один – трудом дневным, другая же, скорбя,
Что я тружусь один, – слезами и мольбами.
Чтоб угодить, я дню твержу, что ты светла
И свет ему даешь, когда на небе мгла,
А ночи говорю, что взор твой позлащает
Глубь тьмы ее, когда в ней месяц потухает.
Так умножает грусть мне
каждый новый день,
А ночь, сходя вослед, усиливает тень.
29. «Когда, гонимый злом, Фортуной и друзьями…»
Когда, гонимый злом, Фортуной и друзьями,
Оплакиваю я несчастие свое,
Стараюсь твердь смягчить
напрасными мольбами
И проклинаю все – себя и бытие;
Когда я походить желаю на благого,
Иметь его черты, иметь его друзей,
Таланты одного и доблести другого
И – недоволен всем, всей внешностью своей:
Тогда – хоть я себя почти что презираю —
При мысли о тебе, как ласточка с зарей,
Несущаяся ввысь над дремлющей землей,
Свой гимн у врат небес я снова начинаю,
Затем что, раз в любви явившись богачом,
Не поменяюсь, друг, я местом с королем.
30. «Когда, в мечты свои душою погруженный…»
Когда, в мечты свои душою погруженный,
Я вспоминаю путь,
когда-то
