очень богатая? – спросила Алиса почти шепотом.
– Тетка-то? – переспросил Ипполит. – Да, пожалуй, что богата. Я слышал, что у нее доход шестьсот тысяч в год.
Ипполит Калинкин вместе с младшей сестрой Алисой и другом Осипом приехал в Москву не просто так, а с целью. Неделю назад Ипполит получил письмо от своей двоюродной тетки княгини Ольги Салтыковой. Та просила его явиться в Москву как можно скорее. Дело в том, что с единственным сыном княгини приключилась беда. Помочь в этой беде не могли ни деньги, ни титул. Здесь нужен был хороший сыщик, каким и был Ипполит Калинкин.
В парадных сенях к гостям выбежали сразу три лакея и принялись хлопотать вокруг них. По всему было видно, что хозяйка дома ждет гостей с нетерпением. Их провели через большую залу с белыми колонными, зеленую гостиную и, наконец, вошли в просторную голубую залу, где уже сидела княгиня Салтыкова.
Княгиня широкая и толстая с густыми бровями, с некрасивым мужским лицом посмотрела на вошедших. Взгляд у нее был тяжелый, но вместе с тем умный. Лицо ее ничего не выражало, она не улыбалась, но смотрела внимательно и все подмечала. Княгиня сразу заметила, что Алиса держится смело и уверенно, а вот Ипполит тушуется, Осип же и вовсе предпочел бы превратиться в муху.
– Экая детина, а боится! – сказала княгиня низким голосом и глянула на Осипа.
Осип съежился. Он вообще побаивался женщин.
Княгиня приказала гостям садиться рядом с ней. На столе стоял самовар, и хозяйка принялась сама разливать чай. Хоть она и была толстой, но двигалась Салтыкова ловко и быстро. Она разлила чай и тяжело опустилась в кресло.
– Значит, вот ты какой, – сказала Салтыкова Ипполиту. – Красавец! Слышала, слышала. Много ты шуму наделал.
– Ольга Александровна, это давно было, – начал Ипполит, но тетка его перебила.
– Цыц! Говорю, много ты шуму наделал, бесстыдник, – сказала она громко, но тут же смягчилась. – Что теперь говорить.
Ипполит не любил, когда ему напоминали о прошлом и уж тем более, когда попрекали этим самым прошлым. Да, он немало ошибок наделал: проворачивал аферы, водился с шулерами и даже пытался совершить кражу. Однако Ипполит вовремя одумался и сейчас был уважаемым человеком, брался за самые сложные расследования.
– Алиса – хороша! – снова заговорила толстая княгиня. – Невеста будет! Приданное-то есть?
Салтыкова посмотрела на Ипполита.
– Есть, – хмуро ответил Ипполит, вспомнив о том, что Алиса под обеденным столом хранит шляпную коробку, доверху набитую ассигнациями.
Все эти деньги Алиса выиграла в карты у Ипполита и Осипа.
– Это хорошо! Но и я помогу. Ты, Алиса, про меня не забывай. Я добрая, такую тетку еще поискать надобно.
Пили чай и молчали. Наконец Ипполит не выдержал и спросил.
– Ольга Александровна, ведь вы по делу звали?
– Да, милый, по делу, – глухо отозвалась княгиня. – И дело мое скверное. Сынок мой, дурачок Павлуша, в такую историю попал! Не отмоешься!
– Что за история? – спросил Ипполит.
– Обвиняют его в убийстве. Да не просто обвиняют, а арестовали, в остроге держат, – Салтыкова закрыла лицо руками. – Моего Павлушу! Он всю жизнь только на лебяжьей перине спал, а его в острог забрали…
Она помолчала и добавила:
– Помоги, Ипполит. Только на тебя вся надежда.
– Расскажите, как все было.
– Было так, – начала Салтыкова. – Ровно две недели назад Павел, как обычно, в семь часов вечера поехал в Английский клуб. Погода – дрянь, дождь лил. Я ему говорю, оставайся дома, а он все-таки уехал. Приехал, решил в карты играть. А тут как раз двое зовут его, дескать, идем в детскую, по рублю в вист.
– Что за детская? – спросил Ипполит.
– Это у них так гостиная называется, где в ходу небольшие ставки. Те, кто любит играть по-крупному идут в другую комнату. В детской, в основном, старички играют, ставят мало. Сели за стол, начали играть. Рядом с Павлом сидел старик-купец Сушкин. Достает, значит, этот Сушкин нюхательный табак. Нюхает. Начинает хрипеть и падает замертво.
– Что в табаке было?
– Яд.
– А почему Павла арестовали? Ведь кто угодно мог ему яд добавить в табак.
– То-то и оно, что нет. Сушкин два часа сидел на одном месте и никуда не отлучался, табак все время был при нем, он его несколько раз нюхал. Только когда начали играть в вист, и за стол сел Павел, Сушкин понюхал табак и отдал богу душу.
– Да-а-а, плохи дела, – пробормотал Ипполит. – А что Павел говорит?
– Говорит, что ничего
