все узнал. Мама наругалась на Надю из-за того, что она не оправдала ее доверия.
– А как не оправдала?
– Разве это важно?
– Конечно важно! – тут же вспомнилась Яга. – Можно забыть купить хлеба или переварить макароны. Это тоже типа не оправдать доверия, но мелко. А можно накосячить по-крупному. Обмануть или подставить.
– Не знаю, – Женечка серьезно покачал головой, – любое доверие дорого стоит. Завоевать доверие сложно, а потерять легко. Так мама говорит.
– Идем, я опаздываю. – Я прошла через калитку на школьный двор и обернулась.
Женечка остался за забором:
– Мне туда нельзя.
– Можно.
– Мне запретили.
– Ты же со мной.
– Мама с меня обещание взяла. Я не могу, иначе обману ее доверие.
До звонка оставалось две минуты. Но я вернулась к нему.
– Ну а что-то еще твоя мама говорила про Надю?
– Сказала только, что покрывала и защищала Надежду Эдуардовну до последнего…
– От кого защищала, ты выяснил?
– Нет. Она расплакалась. И я тоже. Не могу видеть, как она плачет. И спрашивать не буду про это больше. И говорить.
– А если я спрошу?
– Нет! Не вздумай! – его выкрик в утренней тишине прозвучал слишком громко. – Она сейчас и так постоянно плачет.
Шел четвертый урок – физика. Действующее значение силы тока. На улице обозначилось просветление. Дождь на время прекратился. На дорожках появились люди: гуляющие с колясками мамочки, пенсионеры с палками для скандинавской ходьбы, женщины с продуктовыми сумками. За забором, схватившись за прутья, который час подряд стоял человек в прозрачном дождевике и смотрел на школу. Мне не нужно было видеть выражение его лица, чтобы понять, что с ним происходит. После мамы Женечка больше всего на свете любил школу. Ему тяжело давались эмоции, но он определенно страдал. Я понимала Женечку, как никто другой. И пусть мои чувства были притуплены не с рождения, я точно так же, как и он, отчетливо ощущала необъяснимое и неизбежное наступление хаоса. Человечки в тетради, которых я всегда рисовала на полях во время урока, яростно бились о толстую кирпичную стену, отступая перед разрастающейся тьмой. Тихим вибрирующим кряком пришло сообщение. Я открыла и не поверила своим глазам: «Ты мне сегодня приснилась». Перечитала эту фразу раз двадцать и огляделась. Сообщение было от Томаша, но, может, кто-то взял его телефон и решил прикольнуться? Томаш сидел очень ровно, и лишь едва заметно склоненная голова выдавала, что все-таки он держит телефон.
«Просто какой-то очень добрый сон был. Светлый. И ты в нем добрая, поэтому написал».
– Томаш, повтори, что я сейчас сказала! – Физичка стояла неподалеку от его места, и ей, в отличие от меня, было прекрасно видно, чем он занимается.
– Как и при механических колебаниях,
