что бы она в эту минуту ни сказала, он не воспримет. Уже все для себя решил.
– Давид, я бы никогда… Слышишь? Я бы ни за что тебе не изменила! – попыталась она доказать свое.
А потом бросилась к нему в надежде, что выслушает. Но он выставил вперед ладонь и ледяным тоном процедил:
– Не смей подходить ко мне.
Яна замерла на полпути, уставилась на него круглыми глазами, не зная, что делать дальше.
Зато Давид, кажется, знал. Его глаза снова сузились.
– Я хочу, чтобы ты немедленно покинула отель и исчезла из моей жизни, – продолжил он тем же деланно спокойным тоном.
Вот тебе и вышла замуж за лучшего мужчину на свете.
– Но постой… – попыталась она его разжалобить. – Давай разберемся? Это какая-то ошибка…
– Ошибка – то, что я женился на нищей швали, думая, что беру в жены достойную женщину. А теперь пошла вон.
Щеки Яны тут же порозовели, впрочем, как и шея, а также грудь.
Детдомовская шваль… не счесть, сколько раз ее за детство и юность успели так назвать. Но в том-то и дело, что ты шваль, пока сама считаешь себя таковой. Яна так давно не считала.
Да, в ней не найдешь ничего выдающегося, разве что кроме внешности. При росте метр семьдесят она была на редкость стройной, тонкокостной. Кроме того, спасибо родителям, обладала приятными чертами лица, большими синими глазами, густыми, необыкновенно длинными волосами. В свои двадцать два она не начала никакого стартапа, не построила головокружительной карьеры, но успела получить образование. До встречи с Давидом неплохо справлялась со своим житьем-бытьем, работала продавцом в книжном, делала ремонт в полученной от государства квартире, строила планы на будущее. Швали живут по-другому.
– Ты не имеешь права меня так называть! – заголосила она. – Не смей меня оскорблять!
И тут напускное спокойствие Давида будто рукой сняло.
Он подскочил с места, навис над ней и взревел:
– Шваль! Я с тебя пылинки сдувал! Я тебя любил! Я на тебе женился, а ты тут трахалась у меня за спиной! Да как тебе не стыдно?!
– Я не тр…
Он не дал ей продолжить. Схватил за лицо и вдавил пальцы в нежную кожу. А отпустив, вытер руку о брюки, будто коснулся чего-то жутко грязного.
– Таких, как ты, нужно чипировать и отслеживать, сообщать нормальным людям, чтобы держались подальше. Тебя стерилизовать надо, чтобы, не дай бог, не плодилась. Клеймо на лбу поставить, чтобы все видели, какая ты дрянь…
Яна опешила от такой отповеди.
– Давид, я… – попыталась она ответить.
– Заткнись! – заорал он, заводясь еще сильнее. – Я больше никогда не хочу тебя видеть! Никогда в своей жизни… Запаха твоего чувствовать не хочу, голоса слышать не желаю. Ты мне омерзительна!
Выплюнув эти слова ей в лицо, Давид схватил ее за затылок и как есть голую, с прижатым
