мпьютеры, – Роджер находился в перипатетической фазе: он владел четырьмя пишущими машинками, стоявшими в разных комнатах дома, и носил стопку листов рукописи из одного помещения в другое, печатал пару страниц на одной машинке, а потом переходил к другой. Он считал, что так ему удается внести свежесть в свою работу, и дело было не только в том, чтобы вставить и выровнять бумагу, но и в некоторых отличиях в гарнитуре, полях и «кулачках» каждой пишущей машинки.
Он никогда не отличался общительностью, но у меня осталось много воспоминаний о Роджере, в которых он развлекал окружающих. Он был тихим и говорил с легкими запинками, но, если у него появлялась история, которую он хотел рассказать, становился энергичным и изобретательным, у него всегда имелся запас забавных анекдотов и шуток – и, пожалуй, он единственный взрослый, которого я знал, носивший в кармане шнурок для игры «в веревочку».
Этот, казалось бы, детский талант однажды помог растопить лед, когда мы с четой Желязны оказались в неловкой ситуации в Советском Союзе, в окружении партийных функционеров в темных костюмах, с хмурым видом следовавших формальностям и протоколу. Когда мы вышли на улицу и стояли, дожидаясь автобуса, Роджер достал шнурок и начал плести геометрические фигуры – и русские растаяли. Я уже не помню, знал ли Роджер, что такие веревочные фигуры издавна были частью русской культуры, но возникло ощущение, будто он вдруг заговорил на их родном языке. Встреча происходила во время холодной войны, но они в него влюбились.
Те из нас, кто предпочитает твердую научную фантастику, возможно, лучше всего помнят рассказ Роджера «Роза для Екклезиаста», в котором он привносит новую жизнь и невероятную поэтическую силу в классический мотив Марса как древней, умирающей культуры. «Придающий форму», в котором психоаналитик проникает в мозг пациента и исцеляет его изнутри, – еще один прорыв, ставший топливом для десятков других работ. «Долина проклятий» открыла новый поджанр в приключенческой научной фантастике: футуристический автомобиль как метафора всего мужского и американского. (Этот тип историй имел непосредственную связь с семьей Холдеманов – мой брат Джек разделял интерес Роджера к автомобильным гонкам и тюнингованным машинам. Более того, герой рассказа, Черт Таннер, в первом черновом наброске был назван Чертом Холдеманом, в знак уважения к моему брату. Однако редактор убедил Роджера изменить имя – и вовсе не из-за того, что в научной фантастике уже имелись знаменитые Холдеманы, а из-за подлого прихлебателя Никсона, который украл нашу фамилию.) Однако я больше всего люблю «Князя Света», который лучше других книг Роджера демонстрирует его знание религии и джойсовские шутовские игры со словами, ставшие его фирменным знаком. И еще эта книга похожа на Роджера, человека неугомонного, быть может, даже немного одержимого.
Но и «Джек из Тени» дает прекрасное представление о его выдающихся, ошеломляющих талантах. Когда я перечитываю этот необычный новаторский роман, перед глазами у меня предстает Роджер во всей своей пиротехнической силе и созерцательном изяществе. Мы слишком рано потеряли Роджера, и, конечно, никто не сможет его заменить.
Предисловие автора
Иногда меня спрашивают, намеренно ли название «Джек из Тени» звучит как описание карты из невероятно сложной игры[1], вдобавок к тому, что представляет главного героя и как-то связано с географией. Ответ: да. Меня давно завораживали странные колоды карт, и в свое время я собрал солидную их коллекцию.
«Ха! – обычно отвечают мне, услышав это признание. – В таком случае упоминание карт и теней на каком-то подсознательном психологическом уровне связывает эту историю с вашим циклом «Хроники Амбера», верно?»
На самом деле нет. Когда я в последний раз спускался в катакомбы, мне не удалось найти никакой связи. Меня всего лишь привлекли образы. С другой стороны, никто ни разу не спросил: «Почему Джек?»
Я мог бы ответить так: Джек Вэнс.
В этой, десятой, моей книге я решил попытаться создать нечто вроде тех уникальных экзотических декораций, которыми так наслаждался во множестве рассказов Джека Вэнса. А потому, когда я все продумал, мне показалось справедливым подобрать название с именем Джек, чтобы у всех на виду отдать ему тайную дань уважения. Теперь вы все знаете.
Думаю, на предположения о связи с Амбером мог повлиять тот факт, что книга вышла между «Девятью принцами Амбера» и «Ружьями Авалона», первыми частями цикла; близость публикаций и стала причиной слухов.
Но если декорации и обязаны чем-то Джеку Вэнсу, то сам персонаж – нет. Я взял цитату из «Венецианского купца» в качестве эпиграфа только из-за того, что она выглядела удивительно уместной, когда оказалась оторванной от контекста. Работа Шекспира, перед которой я действительно в долгу, появилась примерно через восемь лет после «Венецианского купца». Я имею в виду «Макбета». Конечно, Джеку не противостоит Бирнамский лес, а в пьесе нет ни одной цитаты, которую я бы хотел использовать в романе. Но характер Джека
В оригинале название Jack of Shadows заключает в себе игру слов и может быть прочитано либо как «Джек из Тени», либо как «Валет теней» (
