в себя самые разные оккультные практики XX века. И вот там были два персонажа интересных – Питер Кристоферсон и Джон Бэланс, и они создали группу Coil. В основном они интересовались алхимией и сексуальной магией, в первую очередь – Остином Османом Спейром и его учением Зос Киа. Если кратко, Киа в его терминологии – это Я, которое одновременно Бог, и это Я заполняет собой все бытие и мироздание. Мне кажется, это в чем-то похоже на то, о чем вы пишете и в художественной прозе, и в философских трудах.
– Очень интересно, – согласился Мамлеев. – Солипсическая «религия Я». Хотя слово «солипсический» у меня, конечно, используется в несколько ином ключе, чем принято в видимой повседневности. Речь скорее идет о самобытии, самобытийности. Как там у меня было? «Это не было религией эгоизма (ибо эгоизм – предательство по отношению к высшему Я) или религией обожествления человека или личности (так как высшее Я как трансцендентное, запредельное выходило за круг человеческого существования). Но эта религия (точнее, метафизика) не соответствовала и учениям, основанным на идее Бога, включая и тот их вариант, когда под Богом понималось высшее Я: ибо в этом случае абсолютизировалась только та сторона Я, которая тождественна Богу, в то время как религия Я, связанная с особым видом солипсизма, шла гораздо дальше»[2]. Не находите, что в чем-то похоже на то, о чем вы рассказываете? Интересно было бы послушать, как они это посредством музыки передали. Как, говорите, называется?
– Coil, – сказал Анцетонов и пометил себе в книжке очередную пометку.
В таких разговорах у них прошел весь день, и почти уже начинался вечер. Пришла пора Анцетонову возвращаться в московскую подземку. Юрий Витальевич, одетый в советского кроя свитер, приподнялся с дивана и, несмотря на возражения Марии Александровны, взялся провожать молодого гостя. Анцетонов, впрочем, понял, что от него требуется настоять на том, чтобы хозяин дома оставался на своем чуть продавленном месте.
– Сидите-сидите, – сказал Анцетонов, – я еще приду.
– Приходите, конечно, в любое время, – радушно заявил хозяин. – Я же телевизор не смотрю, да и книги читаю с трудом, а вот от вас, молодых, хоть узнаю разные вещи.
– Хорошо. Ну, я тогда в следующий раз приду, принесу вам журнал в коллекцию и музыку послушаем, – пообещал Анцетонов, натягивая куртку и рюкзак.
– И непременно прочитайте Женевскую конвенцию, – добавил Юрий Витальевич Мамлеев.
I. Смерть
Кругом валялись кирпичи. И ни одной души не было. Вдруг около меня появилась жалобная, брюхатая кошка. Она не испугалась, а прямо стала тереться мордой о мои ноги.
Я чуть не расплакался.
– Одна ты меня жалеешь, кисынька, – прошептал я, пощекотав ее за ухом. – Никого у меня нет, кроме тебя. Все мы, если не люди, то животные, – прослезился я. – И все смертные. Дай мне тебя чмокнуть, милая.
Но вдруг точно молния осветила мой мозг, и я мысленно завопил:
– Как!.. Она меня переживет!.. Я умру от рака,
