в порядке, – заверяю я его, предвидя следующий вопрос. – Ты выпил совсем немного крови.
– Нет, я выпил слишком много, – не соглашается он, говоря с выраженным британским акцентом, который порой раздражает, но чаще возбуждает меня. – Ты дрожишь.
Я закатываю глаза и теперь уже сама покрываю поцелуями его мускулистое горло.
– Я уверена, что моя дрожь вызвана не потерей крови.
– В самом деле? Тогда чем?
– Поцелуй меня, и я покажу тебе, – шепчу я, уткнувшись в него.
– Покажи мне, и я поцелую тебя, – парирует он.
– Я надеялась, что ты это скажешь. – Я царапаю зубами его подбородок, и теперь уже он прижимается ко мне.
– Я люблю тебя, – шепчет он, уткнувшись лицом в мои волосы, и эти слова потрясают меня, словно электрический разряд, хотя и приятный.
Быть может, когда-нибудь они станут для меня привычными. Уютными. Похожими на теплое одеяло, греющее сердце и душу. Но сейчас они как фейерверк, они взрываются в глубине моего сознания и потрясают меня до кончиков ногтей.
– Я люблю тебя еще больше, – шепчу я, целуя его горло, а затем его ключицу, одновременно расстегивая пуговицы рубашки. Ему следовало бы принять душ, и мне тоже, но сейчас жар и запах его тела возбуждают меня.
Из-за того, что он так близко, я не могу ждать. Я дергаю и его одежду, и свою, отчаянно желая, чтобы прижаться к его обнаженному телу. Мне необходимо обнимать его, касаться его, знать, что что бы ни произошло, у меня всегда будет это.
Что рядом со мной всегда будет Хадсон.
Но прежде, чем я успеваю найти способ сказать ему это, он отстраняется от меня – его грудь ходит ходуном, глаза горят, на нижней губе блестит крошечная капелька крови. Его волосы, обычно идеально уложенные, растрепались, и он выглядит таким сексуальным. Я хочу сейчас одного – опять запустить в них руки, притянуть его к себе и позволить страсти на время унести нас прочь от всего этого ужаса.
Но он держит мои руки в своих, и по тому, как он закрывает глаза и делает долгий судорожный вдох, видно – он хочет мне что-то сказать.
– Что-то не так? – спрашиваю я.
Он качает головой.
– Просто я люблю тебя, только и всего.
– Я тоже тебя люблю.
– И мне жаль…
– Тебе жаль, что ты любишь меня? – спрашиваю я и чувствую, как жар внутри меня уступает место внезапному холоду.
– Нет! – Его глаза, его прекрасные небесно-синие глаза широко раскрываются. – Я никогда не смог бы об этом пожалеть. Я буду любить тебя всю жизнь.
– Ты хочешь сказать, вечно? – Я смеюсь. – Я за.
– Вообще-то я хотел поговорить с тобой именно об этом.
– О вечности? – прикалываюсь я, стараясь не обращать внимания на звучащий внутри меня сигнал тревоги. Потому что это Хадсон, и он никогда не сделает ничего, что причинило бы мне вред.
Он
