аток. В голове полная ерунда, а ещё как-то не по себе.
Кажется, что вся очередь, выстроившаяся у кассы, пялится на меня.
– Нет. – Замученная кассирша поднимает на меня усталый взгляд. – Отклонена. Средств недостаточно.
Роюсь в кошельке, перебирая кредитки.
– А эту попробуйте.
Сзади уже кто-то ворчит, что я всех задерживаю.
«Мать вашу, имейте терпение».
Переступаю с ноги на ногу.
– Аналогично, – вздёргивая бровь, заявляет кассир.
– Понятно, – пихаю кредитку обратно.
«Убью его… убью…»
Вернее, убила бы, если б могла. Но не могу. По объективным причинам. И дело даже не в тюремном сроке. Просто он прибьёт меня первой. Куда мне против девяноста килограммов со своими пятьюдесятью пятью?
– Куда продукты девать?
Перевожу взгляд на аккуратно сложенную в пакет еду и сглатываю. В желудке неприятно подсасывает. Я без понятия, есть ли у нас дома хоть крошка. Может, где-то и завалялась пачка макарон.
– Я сейчас вернусь и всё оплачу, – нагло вру и, разворачиваясь, выхожу из душного супермаркета.
Вернее, это он мне показался душным. Ненавижу быть в центре внимания. Ещё больше раздражать людей или когда меня кто-нибудь цепляет. Иногда я не очень сдержанна, а последнее время нервы ни к чёрту.
Роюсь в карманах в поисках мелочи и в ближайшем круглосуточном магазине покупаю какой-то дешёвый воздушный рис. Надо потом запить водой. Пусть разбухнет в желудке, и до утра продержусь.
Если раньше мы не убьём друг друга с Сашей.
Мне хочется плакать, но я держусь. В какой из прошлых жизней я так промахнулась, что должна жёстко отрабатывать карму в этой?
На самом деле никто, кроме меня, не виноват. Это я залетела на первом курсе и вышла замуж за хорошего, как тогда считала, парня. Ребёнка я потеряла, а свадьбу, раз уж так получилось, мы отгуляли. Через год родителей не стало, а я попала в зависимость к этому «самому хорошему» парню. Который превратился в ленивого домашнего тирана.
Ему определённо нравилась власть надо мной. И полная денежная зависимость. Всё, что он зарабатывал, он просаживал на ставках, а моей зарплаты хватало лишь на еду и оплату коммуналки.
Перелом ноги лишил меня работы и вогнал в ещё большее рабство к некогда хорошему парню. Найти сейчас что-то более-менее приличное не представлялось возможным. Но я сама уже была готова идти в тот же самый супермаркет «пикать» на кассу. Ещё бы взяли!
«Дура! Дура! Знаю, сама дура!»
Но я уже как-то раз попробовала уйти, и синяки сходили очень долго. Теперь я просто ждала подходящего момента. И возможности скопить энную сумму для побега.
Автобус до дома тащится еле-еле. Я успеваю натянуть капюшон толстовки на голову, чтобы позволить нескольким неугомонным слезинкам скатиться по щекам. Отворачиваюсь к окну. Только бы никто не заметил. Ненавижу демонстрировать эмоции на людях.
Но, кажется, все заняты собственными проблемами, и на плаксивую девчонку в салоне никто не обращает внимания.
Вспоминаю, каким соловьём заливался Саша. «Ты ни в чём не будешь нуждаться. Жить мы будем не богато, но в достатке. Ты моё всё». А в итоге – всё ложь.
Знаю, что злость – это тупик, но я злюсь… потому что только это могу себе позволить. Приеду домой и придётся надеть равнодушную маску. Спрошу о деньгах – еще сильнее разозлю мужа.
Живём мы в старой девятиэтажке. В однокомнатной квартире, которая, как я недавно узнала, перезаложена. Мой благоверный взял под неё кредит, так что, вполне возможно, нас скоро выселят на улицу. И это будет абсолютный конец всему.
Поднимаюсь на последний этаж и вслепую вставляю ключ в замочную скважину. Вечно у нас свет не работает на этаже, а вход в квартиру в самом тёмном углу. Хорошо, что я могу ориентироваться в темноте.
Всё, пора прекращать. Надо надевать равнодушную маску и очень постараться не поссорится с Сашей. Потому что последствия любой нашей перепалки – это непредсказуемая вещь.
Дома непривычно тихо. Но свет в единственной комнате – она же спальня, она же гостиная – зажжён. Я замираю, едва переступив порог. Волоски на затылке поднимаются, чувствуя искрящее напряжение.
Что-то не так… что-то не так… я это чувствую.
И абсолютно точно получаю подтверждение своим словам, когда иду вперёд и притормаживаю у кухни, из которой выходит незнакомый мужчина.
– Добрый вечер, – спокойно говорит он.
Но в голосе ни капли доброты.
