тут кахая-то аномальная зона-а, – прошепелявил Стифан. Он облокотился на ящик и утирал ладонью капли пота со лба. – На подлете у нас двихло барахлило. А та-ам фсе новое стоит… Такого сро-оду не пывало.
– А я и говорю, что с этой станцией все нечисто, – протянул Бишар Вейн с таинственным придыханием.
– Так! Довольно твоего мистического бреда! – повысил голос Анте. – И без того все нескладно. – он указал пальцем на растекшегося по ящику Стифана. – Этого в мед-модуль, остальные на мостик, обсудим план действий.
– Упери руки-и! – Стифан из последних сил отбивал попытки Бишара ухватить его под плечо. – Тайте мне чашку хофейку, и-ик, сигаретку, и я буду в строю. Зу-уб даю. – Он, оттолкнув штурмана, выпрямился. С трудом удерживая равновесие, двинулся вперед. Обернулся, качнувшись. На лице светилась глуповатая улыбка. – А куды-и идти то?
***
Капитан Анте Грин не посвятил двух членов своей команды в то, насколько плохо обстояли его, и, как следствие – их дела, дабы не пробуждать ненужных панических настроений. По сути, эта кампания была игрой ва-банк. Сам корабль “Броский” имел небольшой грузовой отсек, способный уместить лишь столько металла и оборудования, сколько позволило бы окупить расходы на сие рискованное мероприятие, но не более того. Чтобы сорвать действительно большой куш, а именно за тем команда Анте и явилась сюда, нужны были буксировочные трапы и дополнительные роботы – “каракатицы”. В виду довольно разгульного образа жизни, скопленных денег у капитана имелось немного, а заемные средства в кредитных организациях выдавались либо под издевательски неподъемный процент, либо под залог имущества, и, так как кроме корабля у Грина имущества особо не завалялось, пришлось заложить свою главную ценность. В распоряжении Анте было шесть месяцев, чтобы вернуть деньги, и если дело со станцией провалится, он не видел другого выхода, кроме как примкнуть к пиратским поселениям, потому как отдать кредиторам корабль было для него равносильно смерти. При таком раскладе больше не увидеть ему и команде цивилизованное общество до конца дней. Придется жить на периферийных колониях, не признававших законы Империи, среди жуликоватого сброда из убийц, воров и прочих отъявленных рецидивистов… И не дай бог там всплывет его прошлое законника… Все это было перспективой, мягко говоря, не самой приятной. Потому капитан верил, в данный момент особенно рьяно, что все получится. Верил слепо, как ребенок верит в наличие чуда. Скептицизм в отношении любой мистической или религиозной темы, шедшей в разрез с научными теориями и эмпирическими исследованиями, был скорее маской, всплывавшей из-под сознания, как средство защиты перед неизвестным или невозможным к осмыслению. Когда он оказывался прижатым к стенке, эта вера тут же всплывала на поверхность, становилась непробиваемой стальной броней. Он не понимал, откуда в нем берется эта сила. Это было что-то врожденное, генетическое; ценное наследие – подарок от канувших в лету предков… Порой, словно в глубокие, вязкие сугробы, он проваливался в пугающие мысли, что это просто самообман, в котором ему проще переживать жизненные
