наверху…
– Ну что же: ты уже посмотрел и сам, что здесь творится! – не сдержался, откровенно высказался Пожарский.
Сказано это было с горечью. Было заметно, что его угнетала вся эта возня с лестью здесь, в ополчении, выяснением – кто кого выше…
Разговор получился нелёгким.
Авраамий вернулся в Троице-Сергиев монастырь.
– Пьют! – лаконично заметил он, встретившись сразу же по приезде с архимандритом Дионисием. – И склоки развели!.. Местничают!..
В середине июля в Ярославле наконец-то было принято решение о походе на Москву. Перед выходом из Ярославля собрался совет всех воевод.
За неделю же до того, когда Пожарский как главный воевода ополчения приступил к назначению полковых воевод перед походом, пошли новые местнические разборки.
– Стар я уже, чтобы ходить в такие походы, – начал князь Андрей Куракин, собираясь отказаться от похода и в то же время не обидеть Пожарского, которого уважал за характер, но ходить под ним не согласен был. – Мне бы лучше на воеводство…
Совет удовлетворил его просьбу, зная, что дело здесь не в возрасте. И князя Андрея назначили воеводой в Ростов… Василий Морозов как боярин, посчитав, что тоже не может быть ниже Пожарского, попросил совет оставить его на воеводство здесь, в Ярославле. Семён Головин демонстративно уехал в свое поместье. Дмитрий же Черкасский сам, никого не предупреждая, отправился в Кашин, всё туда же, где до того стоял с полком.
И у Пожарского остались те, кто признал его стоящим выше по «лествице», подчинялся его приказам: его свояк Иван Хованский, Лопата-Пожарский, Фёдор Дмитриев, князь Василий Туренин и неизменный верный делу Кузьма. Да ещё полтора десятка стольников, ниже рангом, к ним четверо стряпчих и десяток московских дворян.
На совете был принят план, предложенный Пожарским: послать сначала небольшую силу, разведать, встать под Москвой, укрепиться.
Для этого отрядили опытного в военном деле Михаила Дмитриева с немногими конными, всего четыре сотни. Стар был уже Дмитриев, помнил ещё Ивана Грозного, всем рассказывал о нём… Но и надёжным был старый служака, не доискивался зря по местнической «лествице», видя здесь многих выше себя, на бою же действовал умело и отважно.
– Михаил Самсонович, в помощники тебе Фёдор Левашов! – начал Пожарский расстановку воевод.
Обратил он ещё внимание Дмитриева на то, чтобы он, придя туда, не становился в таборах у Трубецкого. Тот стоял у Яузских ворот. А встал бы отдельно, своим острогом, у Петровских ворот.
– Смекаешь, князь? – спросил Минин его.
– Да, – ответил Пожарский. – Придёшь в чужой дом – будешь самым распоследним…
– Казаки заедят тогда! – загорячился Кузьма.
– Да, они не пощадили Ляпунова! Такой был муж! – отдал должное тому Пожарский.
На этом же совете было решено, что затем отряд поведёт Лопата-Пожарский. Но только тогда, когда будут получены известия от Дмитриева, что он встал под Москвой,
