слым, у меня не было проблем со сверстниками или учебой. Но долго эта идиллия продолжаться не могла. Пришло время великого и ужасного переходного возраста. Летом после седьмого класса мы с мамой поехали к родственникам в маленький городок под Одессу. Пробыли там две недели, а потом мама вернулась домой, а меня оставили у тети до конца лета. Не знаю, что именно привело к увеличению веса за это время. Возможно, это было естественное созревание организма, когда ребенок начинает превращаться в женщину. Возможно, другой стиль питания, более калорийный, или нахождение на свежем воздухе спровоцировало усиление аппетита. В любом случае, когда я вернулась домой в конце лета, купленные до отъезда широкие штаны оказались в облипку.
Надо отдать должное моим родителям, они никак на это не отреагировали. Не комментировали изменения тела, не предлагали сесть на диету. Но вот соседка из третьего подъезда и завуч школы не обладали таким социальным интеллектом или хотя бы зачатками такта, поэтому сообщили мне, что я поправилась. Помню, насколько это было неприятно. И помню это жгучее желание не допустить, чтобы кто-то еще комментировал мое тело.
Тогда и началась моя первая диета. Она была жутко примитивная: что-то вроде недели на несоленой гречке. Не помню, удалось ли мне продержаться семь дней или снизить вес, но гречку я потом не могла видеть лет пять.
Мама поддерживала меня во всем. К сожалению, в ограничении питания тоже. Она всегда гордилась, что у меня есть «сила воли». И гордилась, что я не толстая. Потому что сама была полненькая и признавалась, что «не любит толстых». Даже через такое ненавязчивое послание до меня дошло, что самое главное в жизни – не быть толстой. И я очень старалась. Ограничивала разные продукты, качала пресс. Постоянно сравнивала себя с другими девочками, и все казались мне более стройными, чем я. Все свои неуверенности и тревоги связывала в тем, что я недостаточно худая. И любые проблемы «решала» началом нового витка диеты.
А проблемы были. Папа пил, денег у нас не было, маме приходилось тяжело. Я за нее волновалась. Надо было решать, куда поступать. Я выбрала факультет психологии МГУ им. Ломоносова. Та же завуч (гори она в аду!), которая говорила, что я поправилась, сказала, что я не поступлю. На меня оказывали большое давление, с которым я не знала, как справляться. Было очень важно оправдать надежды – первой из семьи поступить в вуз, да еще престижный.
Казалось, что похудение даст контроль. Я ошибалась. Это стало моим проклятием на ближайшие десять лет.
Несмотря на заверения завуча, в МГУ я поступила. И это было шоком. В школе я всегда лучше всех училась, лучше всех сдавала нормативы по физкультуре, была старостой – в общем, привыкла выступать в заметных ролях. А в университете такими заметными были все! И я оказалась не только не в числе первых, но, скорее, в догоняющих. Страшный удар для моей самооценки.
Однако у меня была палочка-выручалочка в виде РПП. Тут оно развернулось с новой силой. Помню, после второго курса я три месяца посвятила похудению. Я очень мало ела, много гуляла. После скудного завтрака думала, как скудно пообедаю, а после скудного обеда, как не буду ужинать вовсе. Засыпала с чувством лютого голода, который подтверждал, что я делаю все «правильно». Взвешивалась дважды в день. Удивлялась, почему вес не снижается так быстро, как я хочу. Но он снизился. Снизился до той отметки, до которой никогда не снижался ни до, ни после. Через три месяца появилась задержка в менструальном цикле. Я думала, что забеременела. Но тест оказался отрицательный. На самом деле мое тело сказало «хватит», потому что было понятно: менструация – непозволительная роскошь в такие голодные годы. Формально у меня был «здоровый» вес, индекс массы тела около двадцати. Может быть, для кого-то он и был здоровым, но не для меня, о чем явственно заявили пропавшие месячные.
Спасибо моему метаболизму, он не дал мне долго оставаться на самом дне. Постепенно я начала больше есть, а вес начал восстанавливаться. Но это не свидетельствует об излечении от РПП. Зато дает ощущение, что и тут я недостаточно хороша – не смогла удержать минимальный вес.
РПП продолжало контролировать мою жизнь. У меня была масса пищевых правил и ограничений. Когда я приходила с друзьями в кафе, то брала салат без заправки, так как она содержала жир. Я презирала людей, которые едят обычную еду, типа макарон и котлет. Убедила себя, что не люблю картофель. Кучу времени проводила за разглядыванием фотографий актрис, сокрушаясь, почему я не выгляжу, как они.
Очень сложно пришлось на последнем курсе, когда надо было готовиться к поступлению в аспирантуру. Тогда начались страшные переедания. Однажды ко мне пришла подружка, у нее самой было РПП, и мы на двоих съели целый торт. Потом она ушла, и я догналась чем-то еще. Я ненавидела себя за такую слабость и мучилась от телесного дискомфорта. Мне казалось, что так низко я не падала никогда в этой жизни.
В аспирантуру я поступила, нашла работу мечты в психиатрической клинике. Жизнь вернулась в свое привычное русло – в русло ограничений. Старшие коллеги по больнице имели привычку по утрам собираться вместе на чай. Это было
