а под ногами хрустел ледяной коркой снег. Вскоре солнце начало припекать, снег размяк, и идти стало тяжело.
– Э-эй, поберегись! – раздался вдруг крик, и рядом с мальчишками пронёсся верховой.
Из-под копыт коня брызнули комья мокрого снега и с головы до ног заляпали Дружинку.
– Что ты делаешь-то, харя! – погрозил тот маленьким кулачком вслед коннику.
– Дружинка, берегись! – истошно вскрикнул Ивашка и толкнул приятеля к забору какой-то усадьбы.
И вовремя… Мимо них на рысях прошла сотня стремянных стрельцов с протазанами, затем прошла ещё одна.
– Во дают! – воскликнул Ивашка, не сводя восхищённого взгляда с красных кафтанов, белых берендеек и самопалов, притороченных у сёдел стрельцов.
– Пошли, чего разинул рот! – пихнул его в спину Дружинка. – Нам ещё далече!
К Сретенским воротам Земляного города Дружинка и Ивашка подошли к полудню, когда на церквушке, что стояла как раз напротив ворот, ударили четыре раза.
Напирая, толпа вытолкала Дружинку и Ивашку за ворота Сретенской заставы, пронесла за Земляной вал и разметала на широком поле, как половодьем щепки.
– Ух ты! – чуть не с плачем вырвался Ивашка из давки с изрядно помятыми боками.
В толпе ему порвали зипунишко, и где-то там остался кушак.
– Я же говорил тебе: не отставай, затиснут – и пропадёшь! – упрекнул Дружинка его, когда с трудом отыскал в толпе. – Не то обкрадут! А мне за тебя отвечать перед твоей мамкой!
– Не холоп, чтоб ты глядел за мной, – пробурчал Ивашка, придерживая руками порванный зипунишко.
– Ты захребетник[5], и я за тебя в ответе! – безапелляционно заявил Дружинка и решительно насел на приятеля: – Ладно, айда за мной!
– Куда это ещё? – заканючил Ивашка.
Ему уже наскучила их затея, после того как его чуть не затоптали в давке, порвали одежду и исчез кушак, за который отец задаст ему теперь трёпку.
– На вал, дурень! Здесь мы не увидим ничего!
Они протиснулись назад, за Земляной вал, и вскарабкались на него с обратной стороны.
На валу было так же тесно, как и на поле. Но с его высоты было далеко видно, и все цеплялись за свои места.
С большой свитой дворян подъехал Михаил Кашин. Дородный, с широкой окладистой бородой, он выглядел внушительно. Поверх красного цвета атласной ферязи[6], вышитой золотом и жемчугом, на нём была накинута нараспашку турецкая шуба на соболях с огромным отложным воротником. На голове у него громоздилась высокая горлатная [7]шапка из чернобурки. Сидел он на холёном аргамаке, в роскошном седле, неподвижный и неповоротливый. Стремянные помогли ему сойти с коня.
И тут же подъехал со свитой думный дворянин Василий Сукин, которому Шуйский указал быть при Кашине. Подошли и выстроились барабанщики и трубачи. Поглазеть на встречу войска Скопина явились бояре и окольничие
Захребетник – человек несамостоятельный, зависимый от кого-либо, живущий «за спиной» у кого-либо; безземельный и бездомный, но лично свободный человек, живущий в чужом дворе на правах подчинённого или работника.
Ферязь – верхнее мужское платье без воротника и без талии, с длинными рукавами.
Горлатный – сделанный из меха, взятого с шеи, горла зверя.
