от пресыщения…
Манускрипт Алана я просмотрел не сразу. Когда же пролистал, вдруг задумался. На ловца и зверь бежит. Никто не виноват, что я полез в дебри.
Текст соответствовал озвученной теме. Именно эту тему я и затронул с Эстер в разговоре, пока сидел у нее в офисе. А она привыкла думать о своих интересах.
Судя по всему, раньше книга уже издавалась. В более ранней редакции. Это казалось очевидным из короткой аннотации на полстранички, да и глядя на сам текст, откорректированный и грамотно сверстанный, – автор сам на это не способен. О редактировании и говорить не приходилось. Текст был чистый. К тому же по французским издательским стандартам редактирование является, по сути, основной первичной частью корректуры. Автор рукописи, профессионал, отнюдь не был таким простаком, за которого выдавал себя в ресторане.
Все четыреста страниц Алан посвятил «фехтованию», как де Лёз, мой гид в данном вопросе, условно окрестил эту тему. Зарождение и становление феномена, разновидности, ответвления, и их оказывалось не счесть, – в книге рассматривалась и обсасывалась вся эта запутанная и, могло даже показаться, непостижимая уму «архитектура» мироздания. Непостижимая, если рассматривать мироздание под определенным углом. Таким был мир вчерашний, для нас темноватый, который всегда будет оставаться для нас по большому счету непонятным, сколько бы нам ни разжевывали нашу историю с нуля и сколько бы нам ни скармливали ее по ложечке. Но всё то же самое справедливо и в отношении мира нашего, сегодняшнего, который за считаные годы стал «глобальным», несмотря на всю свою чудовищную, казалось бы, расчлененность и какой-то иррациональный биологический антагонизм между всеми его составными частями, ветвями, корнями.
Такой вывод напрашивался сам по себе. «Архитектура» – это единственное, что еще могло всё это объединять. Не будь ее, наш людской мир стал бы похож на картины Босха или, хуже того, на непролазные джунгли, населенные не зверьем, не ползучими гадами, а настоящими бесами с людским обликом. Словом, не будь «архитектуры», ее нужно было бы выдумать. Этот вывод тоже однозначно вытекал из всех интонаций автора, из самого перечисления голых исторических фактов, которые невозможно было оспаривать.
Утрамбованную почву истории Алан старательно перекапывал и бороздил заново широким плугом. Начинал с древних греков. С их космогонии, вольнодумства, с их веры в «мастера вещей», в «демиурга». С их уже явной предрасположенности к членству в клубах «фехтования», которые были известны, как выяснялось, еще с тех самых времен. Начиная с этого периода сведения по теме и полились в историю обильным потоком.
Довольно пространная глава была посвящена Древнему Риму. Пара отдельных глав – тамплиерам с Жаком де Моле во главе, которого инквизиция отправила на костер за союзничество с нечистой силой. Довольно подробные сведения излагались и о Приорате Сиона, о Великих Магистрах. Затем перечислялись все мыслимые и немыслимые революции и мятежи всех времен и народов, вплоть до тех, что происходили
