бы и не знать, а мечтать по–прежнему, без крушения мечт…
Хотя лучше знать.
Лишний повод похвалиться перед девчонками: «Я и в Парижике–де бывал… Да что это за Париж, – хмыкнул бы я, не моргнув глазом, как Порфирий учил, – так себе, обыкновенный городок…»
***
А напротив тысячи таких французских балконов…
Балкончиков, точнее сказать.
Ксаня так и говорил: приедем, мол, увидите – что такое настоящие французские балкончики.
Это вовсе не те, мол, что вы мечтаете в проекты впихнуть…
Сибирь! Какие, нахрен, могут быть французские излишества в Сибири.
Погоду, мол, господа, различаете?
А как дети начнут падать?
Тут вспоминается лекция: «Как надо устраивать ограждения на балконах» «Ребёнок – что поросёнок. Головка пролезет – значит, весь ребёнок пройдёт; вот и пролезает в точь по науке, и летит».
Это слова одного нашего уважаемого преподавателя по проектированию по прозвищу «Хроня». Он уж, поди, давно отдал богу душу, а летучая его фраза живёт в веках, и у каждого студента Сибстрина в особенности.
– На тротуар летит, а вовсе не на ветки и не в газон, – добавил бы я, – а его там внизу никто не ловит.
Потому, что никто не готов ждать под балконом такого сюрприза: когда там, дескать, созреет для полёта ребёнок. Чтобы его поймать и получить за это Орден Спасения…
Нашей Необычнейшей Русской Нации.
И ещё: в Париже сквозь французские балконы чада почему–то не падают…
Тут почему–то Бим не согласился, и мне пришлось поработать с формулировкой.
– Ну, может, раз в десять–двадцать лет в зависимости от конфигурации защиты. А у нас так и норовят. И орденами за это не награждают. Потому, что часто летают и нет такой традиции – курительные балкончики делать. Ещё на них любить девушек хорошо.
Тут Бим чрезвычайно заинтриговался, и даже попросил перед продолжением сигаретку.
Я спрос тут же удовлетворил.
– Ну и вот. Поставишь её, она вроде бы курит и поглядывает на улочку, а на самом–то деле: ножки грациозно раздвинуты, а сзади пристроился Нектор Пыхтящий; и освещённая, блистающая рассыпчатыми огнями, улица имени Камилла Писсаро, с прогуливающимися под дождём французскими парочками, – вся ему похрену…
– Здорово! – сказал Бим. – Теперь я верую, что ты что–то можешь. Весьма описал. Особенно, где «похрену». Да–да–да, именно так и бывает.
(Конечно, он уже двести лет живёт в Париже и выiбал таким макаром сотню–другую шлюх и всех президентских любовниц. Правда постаревших, когда их уже никто не хочет).
Я, обласканный Бимом, гордо затушил сигарету и засунул её в щель карнизной полоски, на уровне перекладины французского балкона. Там уже с десяток бычков.
Ксаня этого – то есть про заныканные бычки – не знает, а то расширится и будет орать про экологию и про чистоту городов в Европе.
Он ругает нас так по–правдашнему, как разве что только невесту взасос целуют в брачную ночь.
