это было с чувством и с вызовом. В словах Эльмы Коликов ощутил нотки реваншизма. Ощутил их и директор музея. Судя по всему, он, как и миллионы немцев по всей Германии (чего таить?) чувствовали тогда эти нотки. Их общество, обреченное на принудительное раскаяние, раскололось на две неравные части. Одни искренне сожалели о преступлениях, совершенных вермахтом и нацистами. Открыто признавали свое поражение и брали на себя вину перед всем цивилизованным миром, были согласны на репарации и вообще довольно искренне посыпали голову пеплом. Но таких было меньшинство. Другие же делали лишь то, чего ждал от них остальной цивилизованный мир. Они, конечно, были против войны и признавали себя ее зачинщиками. Но, ко всему прочему, они первыми (и, как правило, громче всех) кричали на каждом углу, что пострадали от нацизма чуть ли не сильнее остальных народов Европы и Азии.
«Первым народом, – говорили они, – который был покорен Гитлером, был немецкий народ».
Их дети, то есть первое послевоенное поколение, имели на вооружении уже новую формулировку: «Во всем виноваты нацисты! Но не каждый немец – нацист. Конкретно мы никого не убивали, не пытали и не бомбили и отвечать за грехи отцов не собираемся».
Они отвечали. Долго отвечали. Отвечали и их дети. И внуки. Но с каждым новым поколением эта общая коллективная ответственность за самую кровавую войну в истории человечества слабела. С каждым выплаченным долларом в виде репараций они снимали с себя все больше и больше ответственности. А потом настал день, когда мир забыл. Вернее, даже не забыл, а аккуратно подправил историю и предпочел не замечать ее неудобных моментов. Волновались из-за этого обстоятельства только русские и евреи. Евреи, потому что прекратился источник репараций и сочувствия, а русские, потому что по всему миру начали беспощадно топтать их Великую Победу.
Коликов не знал, что на самом деле по этому вопросу думает Эльма. По сути, она не сказала этому напыщенному индюку ничего особенного. Каждый воспринял ее слова так, как хотел воспринять. Вопрос был в том, намеренно ли она это сделала. Если да, то она умна и умеет манипулировать людьми, знает подход к каждому. Там – посмеялись, тут – стрельнули глазками, здесь – пирог похвалили, а с начальством мы затронем чувство национальной гордости. Поведение, достойное шпионки.
Герр Диммар одобрительно кивнул и вынул из внутреннего ящика стола какие-то бумаги.
– Вот списки уцелевших экспонатов, среди них много папирусов. Мне нужно, чтобы вы провели их ревизию и оценку с учетом рыночной стоимости.
Девушка протянула руку и взяла бумаги.
– Что-то еще, герр Диммар?
– Нет, Эльма. Вы свободны.
– Могу я уточнить, к какому дню вам нужен отчет по Египту?
– Думаю, – закатил глаза директор, – у вас есть около недели. Сегодня до конца дня просмотрите эти бумаги и подготовьте предварительный оценочный лист. А завтра приступайте к работе. Начните с наиболее ценных экземпляров.
– Слушаюсь.
Девушка
