синий костюм отглажен, Дункан, он на кровати у тебя наверху. И я положила чистую накрахмаленную рубашку и воротничок. Ты должен быть в лучшем виде сегодня вечером.
– В лучшем виде!
Он не мог скрыть своего гнева.
Она поджала губы, но ничего не ответила. Было странно, насколько даже молча она доминировала в комнате. Марта Стирлинг, маленькая женщина в черном поношенном платье, с бледным лицом, покрытым глубокими морщинами. Ее сцепленные под лифом руки были красными, покрытыми шрамами и узлами вен. Они красноречиво свидетельствовали о двадцати пяти годах тяжелого труда, бесконечной череде тазов и ведер мыльной воды, вымытых полов, тысячи стирок, катаний и отбеливаний белья, благодаря чему она истово, неукротимо, благочестиво поддерживала непутевого мужа и воспитывала любимого сына.
– Когда вернешься, я угощу тебя хорошим ужином. – Вместо суровых ноток в ее голосе прозвучали нежность к сыну и гордость за него. – Думаю, ты это заслужил.
Неожиданно его прорвало. Он говорил быстро, с безрассудной настойчивостью отчаяния:
– Мне трудно в этом признаваться, мама, но я должен сказать тебе – я не хочу претендовать на эту должность.
– Это почему?
Ее вопрос прозвучал, как удар хлыста.
– Потому что я ненавижу такую работу!
– Ненавидишь такую работу? – словно не веря своим ушам, повторила мать.
– Да, она мелкая и бесполезная. Это тупик. Если я соглашусь, я застряну на всю жизнь!
– Прекрати! – резко выдохнула она. – Как это грустно слышать, когда так несправедливо отзываются о должности секретаря Совета! Кем же тогда ты хочешь работать, в самом деле?
– Ты знаешь, о чем я всегда мечтал! – ответил он со всей страстью.
Лицо ее озарилось догадкой, но она не утратила самообладания. Она заговорила с жалостью, словно чтобы пробудить его от глупого ребячьего сна:
– Мой бедный Дункан! Я думала, ты навсегда выбросил эту чушь из головы. Не забывай о своем положении в жизни. Мы бедные рабочие люди. И даже если бы у нас были деньги на то, на что ты рассчитываешь… – В ее голосе прозвучало глубокое сожаление. – Я знаю, что для тебя лучше, сын мой. Все эти годы я работала и молилась, чтобы однажды ты мог занять почетное положение, которого твой отец-неудачник так и не добился. И теперь, похоже, все сбудется.
Мотнув головой, она закрыла эту тему:
– Иди наверх и переоденься, сынок. Тебе не стоит опаздывать.
Он промолчал, остановив рвущийся из него поток возражений и просьб. В конце концов, разве она не права? Чего он мог добиться, будучи ограниченным в средствах и физической форме? Он повернулся и пошел наверх.
Там, на принадлежавшем ему чердаке, он бросил взгляд на учебники, которые он так старательно, так бесплодно изучал каждый день до полуночи. Горячие жгучие слезы подступили к его глазам.
Глава 2
Сидя
