до того, что каждый глоток приходится делать усилием воли. Но он глотает. Лишь бы не ушла. Лишь бы задержалась, пусть даже ненадолго.
– Ты…
– Я сейчас, – она сняла одеяло. – Ты весь вымок. Надо раздеться. Будет неприятно. Повязки тоже сменю, насквозь… вот почему ты просто не сбежал, а?
– Н-не знаю, – от горечи губы онемели. И язык с ними.
Миара стянула с него рубашку, и это тоже было больно. Кожа, кажется, натянулась, и Винченцо ощущал её, тончайшую пленку, готовую лопнуть.
– Давай-ка… нет, простынь я с тебя не стяну.
– Позови.
Должны быть слуги. Рабы. Кто-то, кто поможет.
– Позову, – ладонь снова коснулась лба. – Ты только не вздумай…
Он не дослушал, опять проваливаясь в наполненную болью и огнем бездну. И в ней уже почти сгорел. Привычно даже, если подумать. Правда, на сей раз пламя обнимало нежно, лаская, и боль сгорала раньше, чем сам Винченцо.
Она отступала потихоньку, оставляя место для странных мыслей.
Он глава рода?
Может стать, если захочет… хочет ли? Когда-то мечтал. Робко, потому что это были очень опасные мечты. Узнай кто о них, и Винченцо не дожил бы до рассвета. Сейчас он, кажется, тоже не доживет, а потому можно мечтать смело.
О том, как он вернется в город.
И главный смотритель башни поклонится, признавая право. И как он войдет в эту башню, поднимется по лестнице, уже не презренный бастард, один из многих, а как глава великого рода.
– Глава, глава… пей, – донеслось сквозь пламя. – Будешь сжимать зубы, я их тебе выбью.
Она всегда отличалась заботой и нежностью.
Миара.
Бледная девчонка в темных одеждах.
…иди сюда, я тебе что-то покажу. Видишь?
Птица на ладони. Махонькая. И перья радужные. Такие есть у невесты старшего брата. Их привезли в золотых клетках и Вин смотрел, как одну за другой клетки вносят в башню.
– Откуда она?
Миара смотрит с жалостью.
– Болела. Вот и выбросили. А я взяла и теперь у меня будет своя птица, – она гладила хрупкое тельце осторожно. – Хочешь потрогать?
Вин прикоснулся к лазоревым перьям. И птица чуть дрогнула. Было слышно, как мелко и часто стучит её сердечко.
– Только ты никому не говори, – Миара прижала сложенные вместе ладони к груди. – А то отберет. Она мне не нравится.
Вин кивнул на всякий случай. С Миарой лучше было соглашаться. Да и будущая супруга брата ему тоже не слишком нравилась. Красивая, конечно. И богатая. С ней пришел целый караван големов, груженых не только клетками. Уже целый день рабы только и делают, что вносят в башню вещи.
Мебель.
Кованые заговоренным железом сундуки. Зеркала столь огромные, что одно даже не прошло по лестнице и пришлось поднимать через окна.
Птица шевелится в руках Миары.
– Мы пойдем, – говорит она. – Ты… потом… вечером загляни. Хорошо?
– Я
