в трещину из теплых снов
зашиваюсь в трещину
из теплых снов,
где даже ветер
не подвластен буре,
не слушаю я
хохот голосов
и не молюсь
загадочной фигуре.
слезят глаза,
без толики желанья
я зажигаю снова
сигарету.
и все хочу
забыть про все мечтанья,
прийти на край
и улететь по ветру.
расстаться в миг
с той праведностью снов,
что ночь от ночи
душу мне тревожат,
сбить шапки
сотне, тысяче голов,
и снова вдаль,
чтоб обжигало кожу.
боль уходит, но остаются мысли
боль уходит,
но остаются мысли,
их не загонишь
в холодный чулан.
двое в квартире
надолго зависли,
сердце одно,
но напополам.
синей печатью
лампочка греет,
кружки на кухне,
горстка конфет,
за стенкой играет
пленочный плеер,
рядом с тобой -
я бронежилет.
пробейте мою грудь тупым предметом
пробейте мою грудь
тупым предметом,
сломайте ребра,
прыгайте на них,
тянитесь к поясу
за пистолетом,
запрячьте лица
в темноту туник.
и смейтесь
долго, непрерывно,
и режьте слух
словами о любви,
чтоб каждый вздох
напоминал о ливне,
чтобы в снегу
тонули декабри.
далекий мастер
восстановит кожу,
приклеит кости
на места свои,
пусть буду
сильно я похожим
на темноту,
что кроется внутри.
монолог на кухне
за моральным кодексом
грязного мира
тоска оживает
в душных квартирах,
холодные стены,
седой потолок,
кто-то замкнулся,
замок на замок.
грязные кружки
горою на кухне,
кто-то под окнами
праведно ухнет.
свет дребезжит,
пахнет соляркой,
в подъезде колдуют
над красочной маркой.
люди живут,
ночами не плачут,
тьму и тоску свою
бережно прячут,
после, на кухне
пустой разговор,
только без мыслей,
что будет потом.
живем не богато,
кофе в пакете.
а что еще надо,
машины и дети?
обманывай бога,
меня вот не надо,
ты против меня
и сотни укладов.
холодные пальцы
ночью на кружку.
может пора
забыть про подружку?
только не надо
жестов руками,
будет все так же,
как было с нами.
опыт проверен,
записан годами,
день
