совсем одна, да и… – сделав глубокий вдох, решила сообщить о своем решении, которое далось мне нелегко. – Скорее всего, я скоро отсюда уеду.
Но, озвучив это, поняла, что не готова вылезти из своего маленького мирка и узнать, как живут люди в других городах.
Одно дело слушать, как девочки со своими парнями и семьями летали отдыхать за бугор, другое дело самой приехать хотя бы в соседний город и не потеряться.
Снова сработал колокольчик, и вошел Семен – брат Марго. Невообразимо пафосно задрав подбородок, он брезгливо осмотрелся по сторонам, будто где-то в холодильнике вместо сыра упаковали кусок конского навоза.
Он еще в прошлый раз не понравился мне, и сейчас впечатление нисколько не изменилось.
– В самом деле? – хмыкнул, отчего кончик его острого носа смешно дернулся. А я решила, что он стоял под дверью и подслушивал, иначе как смог узнать, о чем мы говорили. – И куда поедешь?
– Туда, где смогу получить образование. Страшно уезжать, но и всю жизнь провести, не увидев мир, еще страшнее. К тому же в этой дыре меня ничего хорошего не ждет, – призналась честно.
– И уже решила куда поступать будешь? – Семен скрестил руки на груди и оперся на косяк входной двери.
– Выбора у меня немного, в города-миллионники нет смысла и носа показывать с моим аттестатом, может, колледж какой-то или академия в областном центре. Страшно поступать через два года после окончания школы. – За рассуждениями не заметила, как снаружи за ручку двери ухватился дядя Веня – бывший работник нашего химзавода, но, когда его жена погибла, он забыл, что такое трезвость.
– Нельзя сюда, – рявкнул Семен и захлопнул дверь. – Аудиторская проверка. Приходите за чекушкой завтра.
В глазах дяди Вени на секунду мелькнула трезвость, но, пошатываясь, он развернулся и пошел вниз по крутым ступенькам крыльца, при этом тихо матерясь. Уж что-что, а материться бывшая интеллигенция любила.
Вечерний ливень обильно смочил крыльцо и поручни, отчего дядя Веня поскользнулся на ступеньке, балансируя, перешагнул две и приземлился на сырой асфальт, на котором валялась разбитая бутылка. Осколок впился ему в ладонь очень глубоко, даже Марго зашипела, будто сама порезалась.
– Сэм! – укоризненно шикнула она и вышла помочь дяде Вене.
Насмехаясь над сестрой и над тем, как она выбежала на улицу, чтобы помочь мужчине, он крутил на пальце перстень. Или печатку, я не особо разбиралась в мужских украшениях, но мне показалось, что я уже где-то видела подобное. Леша говорил, что цацки – для баб, а настоящие мужики носят треники и кроссы.
– Ты в курсе, что меня за это премии могут лишить? – возмутилась я таким поведением наглеца.
– И что? – фыркнул тот. – Ты все равно будешь увольняться. А если не знаешь, куда поступать, то попробуй вузы Мурманска. Думаю, Гоша будет рада.
– Гоша? Какой Гоша? – не поняла я.
– Та Гоша, которая Марго. Ты ей понравилась, а я не хочу мотаться с ней по всей России к ее друзьям
