оле собирался написать поэму, подобно А.С.Пушкину. Но тогда я застрял, поэма не пошла. И вот моя мечта осуществилась. Я писал поэму в едином потоке сознания, в состоянии постоянного вдохновения. И этим состоянием и идеями определяется поэма. Я переосмыслил поэзию. Если ментально можно усомниться «Поэма ли это», то в духовном смысле это, конечно же, поэма.
Поэма состоит из 2-х частей. В 1-й части, в основном, описание жизненных фактов, во 2-й части – фундаментальные идеи и изложение Евангелия. Всё это и есть Йога, что означает единство с Богом.
Часть первая
1
Стояла ночь тиха,
А в ней огни мерцали.
Спал город без греха,
Все люди отдыхали.
И в час ночной
Одна из здешних женщин
Комочек маленький, ручной,
Иль чуточку поменьше,
На радость миру родила.
Вот так обыденно вершатся
В миру великие дела.
И будут умножаться.
Изнемождённая борьбой,
И ничего уж не страшится,
Увидев, как её родной
Ребёнок стал уже мочиться,
Едва успев на свет явиться.
Вот в этом малом тельце
Обосновался непростой
Небесных, спелых трав настой —
Нешуточное дельце.
Вдруг крик взрезает тишину
Надрывный, хрипловатый —
Небрежно поднимает в вышину
Ребёнка доктор грубоватый.
Засуетились все кругом,
Вот медсестра бежит за ватой,
И доктор ей кричит: «Бегом!» —
Малыш «сходил» аляповато.
Ему ведь было страшновато,
Когда стал бить, – и зря причём, —
По попе доктор глуповатый.
И разбери: за что, почём?
Мужик в халате всгорячён,
На всех кричит, мальца хватает,
Быть может, он так вскипячён,
Что не всего ему хватает,
И потому детей пытает?
Блеснул сознанья огонёк
В столь крохотной головке,
Взгляд осторожный недалёк,
И силится понять уловки
Невиданного мира.
Мрак, суета, то резкий свет —
Тут не божественная лира,
А хаоса невнятный бред,
Разгар чумного пира.
Во мраке сём глаза таращит,
И мысли бродят наугад:
Куда попал, и что всё значит,
Быть может, это сущий ад?
Чертей торжественный парад,
А он – объект для издевательств.
Как душно, дымно, тяжело
От этих жутких надругательств.
Обиды много намело
Лицо врачебных обязательств,
И он давай сильней кричать
Беспомощно на помощь звать.
И тут его взялись мотать,
Смирительной рубашкой пеленать,
И кляпом рот заткнули,
Как буйному больному дав
Эрзац резиновой пилюли.
«Теперь понятно, дело в чём,
Попал я в сумасшедший дом.
Вернусь назад, не буду просыпаться», —
Уснул невесело на том.
Проснулся он при свете дня,
Обрадовался было
И, вновь свободным себя мня,
Он улыбнулся свету мило,
В нём всё приветственно ожило.
Как захотелось сладко потянуться
И широко
