когда прачки соберутся уходить, я постараюсь отвлечь сестер или дам им какое-нибудь поручение – например… например, разобрать вещи для штопки, – быстро сказал Джордж, и она поняла, что теперь может смотреть на него.
Он был очень красивым, настолько, что в семье его называли «красавчик Джорджи». Мария мимолетно подумала, почему он до сих пор не женат или хотя бы обручен. Он происходил из богатой и высокопоставленной семьи, был красноречив, хорошо образован и отлично сложен. Может быть, он набожен и хранит целомудрие для Бога? Но нет, у протестантов это не принято. Взять хотя бы Джона Нокса!
– Чему вы улыбаетесь? – Он рассматривал ее так же пристально, как и его сестры.
– Я гадала, нет ли у вас тайного желания стать монахом, – лукаво отозвалась Мария.
– Вы имеете в виду, религиозен ли я? Или вы считаете меня аскетом?
Он выглядел таким серьезным, какими бывают только очень молодые люди. Мария помедлила с ответом.
– И то и другое, – наконец сказала она.
– Я не берегу свою девственность по религиозным соображениям, – с оскорбленным видом произнес он. – Нет никакой иной причины, кроме той, что я еще не встретил никого, кто был бы достоин моей любви.
Казалось, его ярко-голубые глаза в этот момент засияли каким-то особенным светом.
– Ах, вы все-таки склонны обожествлять других людей, – с улыбкой сказала она. – Берегитесь этого в любви.
– Полагаю, вам лучше знать, – с обидой отозвался он, а потом сразу же стал извиняться. Мария остановила его.
– Да, я слишком хорошо это знаю, – ответила она. – Вы совершенно правы.
Все должно было решиться двадцать пятого марта. Мария молилась о том, чтобы не поднялась буря, не заболела одна из прачек или она сама. «Пусть все случится, как я хочу!» – безмолвно умоляла она.
Словно в ответ на ее молитвы двадцать пятого марта выдался именно такой день, как ей хотелось; он был серым и пасмурным, так что люди старались не задерживаться на улице, но не настолько ненастным, что прачкам пришлось бы отложить свой визит.
Весь день Мария заставляла себя ходить и есть медленно, не выказывая признаков спешки. Из ее слуг только Мэри Сетон знала о замыслах своей госпожи. У остальных будет время узнать, если план сработает; она на собственном опыте убедилась, что любой человек, посвященный в тайну, может нечаянно выдать ее.
Свобода. Может быть, завтра в это время она будет скакать в крепость Гамильтонов в сопровождении верных подданных. Прошло два года после убийства Риччио, и с тех пор ей трижды пришлось побывать в плену, не говоря уже об угрозах, клевете и болезнях. Пусть теперь все закончится!
После полудня они устроили скромную трапезу, и Мария заставила себя попробовать отварную форель. Она устала от этого лохлевенского деликатеса, неразрывно связанного с ее заключением. «Если мне суждено освободиться, я больше никогда не буду есть форель», – поклялась она.
Под ее кроватью
