дали родители? Чему мы у них научились? Что переняли? Наверное, ничего и ничему. Все стали зарабатывать рано, у всех разные дороги, и никто из нас не стал крестьянином.
В моей жизни не было гладкой дороги. В детские годы и годы юношества я познал горести и страдания, голод, болезни, каторжный труд и суровость войны. Моя молодость – это борьба с трудной жизнью простого человека, борьба с невзгодами, бедностью. У меня было трудное и бедное начало жизни: в 9 лет начал трудиться – выполнял всяческую работу на приусадебном участке: ходил за бороной, ворошил сено, сажал и убирал урожай, водил лошадь в ночное и приводил её, носил воду для скотины и пр., в 13 лет уже работал почтальоном деревни Устиново, за что мне платили 7 руб. 50 коп. в месяц. Это был 1933 – голодный, трудный год, люди умирали от голода прямо на улицах. Как сейчас помню, мой отец, опухший с голоду, лежал в постели, есть было абсолютно нечего, единственной пищей в то время была крапива и щавель, сваренные на воде. Мякина вместо хлеба. В это трудное время «Ванька маленький», так тогда звали Ивана Михайловича Бурова, нашего соседа (он был старше меня лет на 7 или 8), дал мне несколько капканов и научил ловить кротов. На пушнину тогда давали растительное масло, селедку, муку, крупу, сахар, махорку, папиросы и другие продукты. Этим теперь и жила наша семья, и отец поднялся, выходило так, что я стал чуть ли не главным кормильцем, и курить научился, как же взрослый человек, курил махорку. Зимой мы ходили на железнодорожную станцию Устиновка, около 3-х км. от дома, расчищать рельсы от снежных заносов, работали в основном мальчишки, такие же как я – по 14–15 лет. Все мы были крепкие, здоровые. Взрослые, как правило, устанавливали вдоль железнодорожного полотна снегозащитные (снегозадерживающие) щиты. Один год, вернее одну зиму мне пришлось работать на лесозаготовках, заготавливали для предприятий Москвы дрова. Заготавливать дрова меня взял к себе подручным всё тот же Иван Буров, который выматывал мои силенки до предела. Работали с раннего утра и до позднего вечера. Добравшись домой, буквально валился с ног, каждая косточка ныла во мне, а на утро снова в лес – на заготовку дров.
В школу пошел поздно в 1929 году, в возрасте 9 лет. В 1933 году закончил 4 класса, что дальше? Деревенская жизнь вокруг что ни на есть плачевная. Одна единственная школа, стоящая в селе Ново-Петровском, впритык к церкви, школа четырехлетняя, с одним учителем с четырехлетним образованием. Тогда в нашей стране действовал закон об обязательном четырехлетнем образовании. Большинство детей окружающих деревень: Устиново, Рыбушки, Кореньки, Головино и др. в школу не ходили, ходить было не в чем.
В 1934 году я пришел в Ново-Петровскую районную контору связи молоденьким мальчишкой, устроился работать почтальоном. Мне 14 лет, образования по сути дела нет. Как быть с дальнейшей учебой? Какое там учение в голодные годы, тем более в Ново-Петровске. Хотя это был районный центр, но в нем даже не было семилетней школы, не говоря о средней. Чтобы продолжить учебу, надо было ехать или ходить в село Никольское или Спас-Нудоль,
