style="font-size:15px;"> – Ожидаем обрыв связи примерно через минуту, – сказала Дарья. – Расчётная перегрузка с новыми данными по атмосфере – 32g.
– К чёрту перегрузки, скажи, что будет со щитом, он выдержит? – спросил Андерсон.
– Зонд создавался с запасом прочности, небольшое превышение расчётных параметров спуска ему не страшно, – ответила Дарья.
Профессор вздохнул.
– Что же, будем надеяться, – сказал он.
Тем временем Жаклин Кусто наклонилась ко мне.
– Сейчас можно что-то изменить? Может, уменьшить угол входа? – шёпотом спросила она.
– Нет. – Я отрицательно покачал головой. – Уже слишком поздно. На данном этапе зонд неуправляем, любая попытка изменить курс приведёт к разрушению либо от перегрузок, либо от перегрева. Теоретически мы бы смогли корректировать его полёт, когда скорость упадет до семи-восьми километров в секунду, но в это время он уже будет в плотных слоях, окутанный облаком плазмы, а она не пропускает радиосигнал.
– Температура обшивки пятьсот градусов, скорость падает, перегрузка полторы единицы, растёт, – сообщил Рик.
Зонд нёсся сквозь верхние слои атмосферы Сатурна, углубляясь в неё с каждой секундой, встречая на своём пути всё большее и большее сопротивление. Под воздействием воздушного напора скорость аппарата падала всё быстрее. Вместе с тем росла температура внешней оболочки, и в особенности принимавшего на себя весь основной удар теплового щита. Разогреваясь от трения, он начал светиться сначала красным, затем раскалился добела, разогревшись до двух, а затем и до трёх тысяч градусов. От такой температуры его абляционное покрытие начало стремительно испаряться, образовывающиеся в ходе этого процесса газы улетучивались в пространство, унося с собой тепло и тем самым защищая аппарат от перегрева.
– Регистрирую образование плазменного облака, – сообщила Дарья.
– Подтверждаю, связь с зондом ухудшается, – раздался позади голос Вильямсона.
– Сигнал телеметрии потерян, – спокойно сказал Рик.
– Радарный контакт тоже, – вторила ему Дарья.
– Макс, вы видите его? – спросил Андерсон.
– Да, – раздался в наушниках голос Барбьери. – Он прямо по курсу перед нами и ниже горизонта на пять с половиной градусов, мы ведём его нашими оптическими датчиками.
– Хорошо, постарайтесь не упускать из виду так долго, как только сможете, – ответил Андерсон.
Я приподнялся и подлетел вплотную к стеклу, взял в руки фотоаппарат с установленным на него мощным телеобъективом. В надежде сделать несколько фото я навёл камеру примерно туда, где по моим прикидкам должен был находиться аппарат, однако так ничего и не увидел.
Тем временем капсула с зондом продолжала свое падение, раскалённая добела, окружённая облаком бушующей плазмы, она неслась сквозь атмосферу газового гиганта, оставляя за собой длинный сияющий шлейф.
– Проходим
