со стороны… Нет. Не стоит. С учениками чёрных магов в таких случаях лучше не связываться. Да и достоинства ронять не хочется…
Не вовремя сорвался с нарезки Ефрем, ох не вовремя!
– Ну-ка… тыковку… – вяло приказал старый колдун.
Глеб послушно склонил голову. Нетвёрдыми дряблыми пальцами Ефрем потрогал воздух над тёмно-русой макушкой, затем рука его упала, а из лёгких исторглось стенание. Сердце у юноши ёкнуло, но он поспешил уверить себя, что причиной горестного стона было физическое состояние самого Ефрема.
– И что там? – с фальшивой бодростью осведомился Глеб.
Учитель молчал, бессмысленно отвесив нижнюю губу. Выражение его лица могло означать всё, что угодно.
– Ой, хреново… – обессиленно выдохнул он наконец.
– Кому? – теряя терпение, спросил Глеб.
Внезапно старый колдун Ефрем Нехорошев выпрямился и широко раскрыл мгновенно прояснившиеся глаза. Похмелья – как не бывало.
– Сядь! – отрывисто повелел он.
Глеб поспешно опустился на табурет. Ефрем встал – стремительно, без кряхтенья – и, присматриваясь, двинулся в обход заробевшего ученика.
– «Заземлили»? – осипшим от ужаса голосом предположил тот.
– Похоже… – глуховато отозвался колдун, ощупывая какие-то незримые впадины и выпуклости.
То есть даже не порча. «Заземляют», как правило, с помощью проклятия. Техника злодеяния примерно та же, но с одним существенным отличием: недоброжелатель замыкает жертву не на себя, а на какую-либо стихию. Чаще всего, на землю. Энергия покидает тело несчастного мощным потоком, и что самое обидное – поди пойми, кому за это бить морду!
– Ну не тяни, не тяни! – взмолился Глеб. – На что замкнули?
Вопрос – далеко не праздный, хотя, какую стихию ни возьми, добычу она отпускает редко. В организм проникают её тонкие сущности, поэтому вслед за неудачами неминуемо приходят болезни, как правило смертельные и неизлечимые: от земли – онкология, от огня – гангрена, от воды – разжижение мозга, от воздуха – атипичная пневмония. Так что, строго говоря, хрен редьки не слаще.
Вместо ответа старый колдун насупился и принялся одеваться.
– Ты куда? – всполошился Глеб.
– Пойду… учителя своего проведаю… – угрюмо отозвался Ефрем, влезая в ветхую шубейку из чебурашки. – Может, что присоветует…
– Так он у тебя… Жив?
– Живёхонек…
– А чего пешком? Проще ж через астрал!
– Ты б ещё «по телефону» сказал… – ощетинился кудесник. – Дело-то, чай, не шутейное…
Сердито ткнул клюкой – и в воздухе проявилось прозрачное мерцающее подобие извилистой пульсирующей кишки, один конец которой крепился под левым соском Глеба, а другой уходил сквозь стену к какой-то из четырёх стихий. «Пиявка».
– Только,
