консервов… А те, кто приехал с материка, наоборот, привезли братии скита различные угощения и денежные пожертвования. Для нас, русских паломников из провинциальной Твери, это просто возможность переночевать, приложиться к святыням и восхититься настоящей византийской службой – с раскачивающимися в темноте паникадилом и хоросом, с разнообразными распевами заезжих мастеров греческого пения.
После трапезной мы возвратились в храм, где служили повечерие, которое традиционно вычитывается в притворе. В афонских храмах притвор всегда отделен преградой от основного объема храма. В преграде между притвором и храмом есть двустворчатая дверь – центральная, подобно Царским вратам, занавешенная особым занавесом – катапетасмой, она открывается только с началом литургии, вечерни или утрени. Часы, полунощница и повечерие служат в притворе при закрытой катапетасме. С повечерием читается и акафист Божией Матери. Некоторые пожилые монахи читают его наизусть, это от любви к Матери Божией и от усердной молитвы со вниманием.
По окончании повечерия к нам подошел отец Феодохос и сообщил, что скитоначальник зовет всех на беседу, которая состоится в трапезной. Пренебречь законами гостеприимства было невозможно, и мы отправились в трапезную, где за длинным столом, во главе которого расположился отец Ефрем, сидели греки, числом не менее ста. Естественно, что беседа, а также последовавшие за ней вопросы шли на греческом языке. Мы ничего не понимали, и вскоре наше пребывание на беседе превратилось в одну непрерывную борьбу со сном. В этом нет, конечно, ничего предосудительного, ибо было совершенно непонятно, как себя вести. Сидеть с умным лицом? Наверное, да. Но претворяться, что мы все понимаем, и выражать интерес было не вполне резонно, так как лицедейство не приветствуется в православии и считается занятием греховным. Так или иначе, но мы просидели полтора часа, слушая совершенно непонятную речь, и после этого отправились отдыхать. Полунощница была назначена на половину второго ночи.
День третий. Наш афонский дом
Если мы и проспали, то совсем немного… В общем, когда мы пришли, почти все стасидии были уже заняты. Однако приехавшие греки, каких было весьма много, вели себя более свободно, чем позволяли нормы монастыря. Они иногда вставали и переходили с одного места на другое, а когда начался полиелей и монахи раскачали паникадило с хоросом, многие повскакивали со своих мест, достали из карманов фотоаппараты и сотовые телефоны и принялись снимать, сверкая вспышками, а некоторые записывали видеоролики, что на Святой Горе официально запрещено. Вот тогда уж найти место оказалось совсем нетрудно. Олег, воспользовавшись тем, что его чернявая шевелюра делает его похожим на аборигена, тоже принялся снимать на видео торжественную и красивую службу. Необходимо заметить, что афонские храмы лишены электричества и весь свет в них – это свечи, лампады да небольшие масляные лампы, бросающие узкий луч света на раскрытые книги певчих.
