style="font-size:15px;"> – Эдуард почти сразу признался мне в любви, – продолжила она. – Я даже испугалась такой внезапности, не потому, что он мне не понравился, но все-таки он мой начальник. К служебным романам я и сама отношусь с предубеждением… Я никогда бы не смогла ради должности или карьеры.
– Паспорт принесите, – повторил свою просьбу Францев.
Женщина поднялась и направилась к лестнице, ведущей на второй этаж. Егоров смотрел ей вслед, а когда та скрылась из виду, обернулся и шепнул Николаю:
– Особой печали я на ее лице не вижу. А обратил внимание на халатик? Это же «Виктория сикрет».
– И что с того?
– Немалых денег стоит.
– Дробышев в последнее время зарабатывал хорошие деньги, – напомнил Николай, – ты же сам говорил.
Егоров оглядел пространство гостиной.
– Не шикарно, но со вкусом, – оценил он. – Барная стойка классная, диванчики стильные.
– И то и другое бывшей хозяйке подарили соседи.
– А где теперь бывшая хозяйка?
– А убили ее в прошлом октябре. Кстати, соседка и убила, вон домик ее за окошком – можешь взглянуть. Сейчас убийца в СИЗО, следаки крутят на предмет неопровержимых доказательств.
– Не та ли романтическая особа, что старинными стилетами закалывала?[4]
– Она самая.
По лестнице спустилась хозяйка. Теперь на ней было тонкое шерстяное платье. Она положила паспорт на стол перед Францевым.
– Вот, как вы просили.
Но паспорт взял следователь, вероятно для того, чтобы показать, кто в их тандеме главный.
Он открыл документ и прочитал:
– Елизавета Петровна Романова. Год рождения… О… – удивился он, – вам уже тридцать восемь!
– А что в этом такого?
– Ничего, но я бы больше двадцати пяти не дал. И вообще… Елизавета Петровна… Прямо как императрица.
Следователь посмотрел на Николая, но того интересовало другое.
– Елизавета Петровна, а у вас родственников в полиции нет?
Девушка пожала плечами.
– Нет вроде. А почему вас это интересует?
– Я почему спрашиваю, – начал объяснять Францев, – просто на Васильевском есть двое участковых по фамилии Романов. И оба Николаи. Того, что помоложе, все зовут Николаем Вторым.
– А другого Николаем Первым, – догадался Егоров.
– Нет, того, что постарше, называют Фонвизиным, потому что он в протоколе осмотра убитой женщины написал: «Волосы черные, глаза черные, жгучие – одного нет». Потом этот протокол начальник РУВД полковник Жаворонков повесил на доску объявлений, где приказы вывешиваются. Он обвел фразу про глаза красным фломастером и поставил визу тем же фломастером: «Умри, Денис, ты лучше не напишешь!»
– А Фонвизин-то здесь при чем? – не понял следователь.
– Так
Читайте об этом в романе Екатерины Островской «Дама с чужими собачками».
