style="font-size:15px;"> – Так и было, – подтвердил Кудеяров, – то есть почти так. Бывшая фирма не справлялась, и потом там у них произошли внутренние разногласия. Лариса поняла, что жить стало хуже и не так весело. Ей катастрофически не хватало средств… А новый муж объяснял, что время нынче тяжелое – тяжелое для всех: обороты падают, водители требуют повышения зарплаты, а цены на бензин растут как на дрожжах. Тогда бывшая Дробышева переговорила с главным бухгалтером, пообещала повышение оклада, и та призналась, что новый генеральный директор вытаскивает со счета все, что можно вытащить, причем не делится с главбухом. А потом, как женщина женщине, сообщила, что у директора есть молодая любовница. Что последовало за этим, в подробностях описывать не буду, скажу только, что все кончилось новым разводом, новым разделом имущества… Теперь у Ларисы парикмахерский салон… Она даже подумывала о том, чтобы вернуться к брошенному первому мужу, несколько раз звонила ему, но выяснилось, что у него теперь другая. Лариса не оставляла надежды, но тут произошло убийство. Я встретился с ней и поговорил. Вот почему мне кое-что известно. Особого сожаления Лариса не испытывает, но находится в растерянности, потому что рухнули ее планы. Теперь она хочет встретиться с адвокатом на предмет наследования. Уверена, что сможет добиться своего, потому что в тот проданный Эдуардом Ивановичем особняк вложены и ее средства тоже.
– То есть Елизавету Петровну Романову отсюда выселят? – удивился Францев.
– Dura lex, sed lex, – продемонстрировал свою образованность следователь и быстро посмотрел на московское начальство, проверяя его реакцию. Затем перевел взгляд для участкового: – Закон суров, но это закон. Это по-латыни.
– Не совсем так, – произнес Павел. – Дело в том, что домик Дробышев подарил Лизе. Она вам разве не сказала? Дом он подарил, а земля осталась в его собственности. Для чего он это сделал, непонятно: хотел, вероятно, доказать свою любовь. Что бы ни было причиной такого поступка, без любви тут точно не обошлось. Да и бывшей жене он решил подсуропить. Теперь Лариса ни в каком случае не может претендовать на дом и на участок земли, к которому не имеет никакого отношения.
– Сейчас такие адвокаты, – напомнил Егоров, – смогут договориться с чертом, не говоря уже о судье.
– Я бы не утверждал так категорично обо всех адвокатах. Но в этом случае придется договариваться разве что с чертом, потому что Лариса при разводе сама подписала бумагу, что материальных и каких-либо иных претензий к гражданину Дробышеву Эдуарду Ивановичу не имеет.
– То есть мотив у бывшей жены отсутствует? – удивился следователь.
– Присутствует, но до тех пор, пока она не встретится с порядочным адвокатом, который сразу скажет ей об отсутствии всяких перспектив. А насколько я понял, своего адвоката у нее нет, и ей еще придется узнать горькую для себя правду. Но вряд ли бывшая жена Дробышева как-то связана с убийством: у нее повода нет, она вообще считала, что обдурила Дробышева при разводе, надеялась
