заметка в «Аргументах и фактах». Называется: «Стол для новоокрещенного».
«После церковного обряда крестных родителей, а также близких родственников по традиции приглашают в гости и стараются угостить по-праздничному. Как? У наших предков для этого торжества готовились традиционные обрядовые блюда… Особую роль в родинах и крестинах играла каша. Ее приносила роженице в дом бабка-повитуха. Все присутствующие оспаривали право заполучить горшок с кашей. Начинался «торг». Самую высокую цену обычно давал крестный отец ребенка. Ему и доставался «приз», который он недолго думая разбивал об угол стола. В наше время эта странная и, главное, чрезвычайно грязная церемония (представляете, как эта каша разлетается по всему дому!) претерпела некоторые изменения.
Вместо каши в горшок, который должен выкупить крестный, складывают конфеты или печенье. Но разбивать посудину обязательно!»
Что за бред?! И как не стыдно это печатать на всю страну в газете тиражом 3 миллиона? А ведь так просто было проконсультироваться со священником.
С. Фудель очень верно подметил: «В процессе отпадения от христианства город соревнуется с деревней, и, кажется, деревня побеждает. По какой-то закономерности христианство возвращается в первохристианство не только духовно, но, так сказать, и географически: из деревень в большие города: Рим и Эфес, Антиохию и Коринф. Там будут создаваться новые последнехристианские общины, окруженные миллионами неверующих».
Последнее предложение комментировать не буду. Но со всем остальным – согласен. Часто воспевают неистребимое народное православие, веру людей из провинции и глубинки. Но есть ли она? Вот зарисовка. В мае этого года с фольклорным ансамблем из Петербурга «Китеж-град» были на фольклорном фестивале «Хохловские игрища» под Вологдой. Съехались туда десятки коллективов северо-запада России, из малых городов и деревень.
Обедали все в огромной столовой Дома культуры. И вот, когда пришла наша группа, мы встали и начали петь перед едой «Христос Воскресе». Я благословил пищу. Все остальные, несколько сотен человек, понурившись от смущения, сидели, встали помолиться в разных частях зала человека три. Еще человек десять сидя осенили себя крестным знамением. Это из примерно двух сотен людей, изучающих и любящих национальную культуру.
Потом такая же ситуация повторялась. Я беседовал с разными людьми, приехавшими из малых городов и деревень. Кто-то симпатизирует Православию, но реально церковными оказались лишь отдельные люди. И все – из петербургского коллектива.
С. Фудель пишет: «С теософией мое знакомство произошло в самом начале революции, когда на стенах домов иногда появлялись объявления о теософских лекциях. Помню обстановку одной из них.
В коридоре и зале множество московских дам, точно цветник, а среди них прохаживающийся здоровый молодой мужчина с правильными чертами лица, в розовом хитоне, с голыми руками и ногами, на которых браслеты. Это, говорят мне, молодой поэт, не то имажинист,
