Бореньки Жохова, более известного под прозвищем Жох. А также о том, что он отнюдь не случайно порекомендовал Ефимовскому в качестве медсестры именно Людочку…
Тем временем Людочка внимательно разглядывала висящие на стене иконы:
– Наверное, они очень дорогие? – предположила она.
Ефимовский поморщился. Разумеется, он знал, за сколько можно продать ту или иную икону из его коллекции. Однако для него, внука священника, в годы гонений на веру погибшего в Соловецком лагере, ценность икон измерялась отнюдь не их рыночной стоимостью. И даже не их древностью. Хотя поймет ли его эта девушка, имеющая совсем иные жизненные ценности? Увы, вот они – плоды безверия многих поколений людей, у которых отняли веру в Бога – место святыни в их душах занял пресловутый золотой телец…
Впрочем, отчего бы не попытаться объяснить ей? Ведь эта девушка явно стремится к вере. Оттого-то ее так заинтересовали его иконы…
– Да, они дорогие, – сухо произнес старый антиквар. – Но, знаете ли, Людочка, у меня хранится вещь, имеющая не меньшую ценность, чем эти иконы. Точнее, реликвия.
– А что это за вещь? – полюбопытствовала Людочка.
– Пояс преподобного Серафима Саровского. Вы слыхали о таком святом? Нет? А ведь это – один из самых известных и почитаемых русских подвижников. Он жил в восемнадцатом веке. За духовным советом к нему в Саровский монастырь приезжали люди со всей России. Некоторых из них он исцелил от неизлечимых болезней. Но это – лишь малая часть его чудес и подвигов. Видите эту икону? На ней изображен преподобный Серафим, молящийся на камне. Это моление продолжалось тысячу дней и ночей. Что до этой иконы, то в нее вставлен кусочек того самого камня… А когда святой Серафим жил отшельником в лесу, к нему приходил медведь. И старец кормил его с рук… Это тоже часто изображали на иконах. Так вот, у меня есть пояс, принадлежавший преподобному Серафиму.
Видите эту икону? На ней изображен преподобный Серафим, молящийся на камне. Это моление продолжалось тысячу дней и ночей
– А откуда он у вас? – спросила Людочка, переводя глаза с иконы на рассказчика.
– Я получил его от одной старушки, тайной монахини, – задумчиво промолвил Яков Ефимовский. Потому что в этот момент он словно воочию видел восьмидесятилетнюю мать Серафиму, хорошо знавшую и помнившую его погибшего деда-священника, к которому она в юные годы ходила на исповедь. Вот старуха бережно извлекла из резной деревянной шкатулки, что стояла у нее на полке рядом с иконами, узкую ленту, сплетенную из грубой черной шерсти. Благоговейно перекрестившись и поцеловав святыню, она уложила ее назад и со словами: «Возьми, Яшенька, у тебя он сохраннее будет… мои-то ведь безбожники после меня все повыбросят» – передала ему шкатулку. Да, мать Серафима как в воду глядела: едва похоронив старуху, родные поспешили избавиться от ее вещей: книг, икон, старых
